Лед и пламень

Я, как бы между прочим, завел разговор о том, что хорошо бы сейчас к обеду кружечку пива и на сладкое - мандарины. Петр Петрович рассмеялся и ответил:

- Да, было бы неплохо...

Женя почему-то сразу почувствовал нечто подозрительное в моих разговорах и испортил всю затею: начал ощупывать наши спальные мешки и, конечно, нашел лежавшие там пивные бутылки...

Вечером командование "Таймыра" предложило снимать наш лагерь с помощью самолетов. Я категорически отказался и повторил:

- Надо искать Черевичного. До тех пор пока не найдете, к нам прилетать не нужно!

Женя воспользовался появлением звезд и взялся за вычисления. Наши новые координаты - 70 градусов 54 минуты северной широты и 19 градусов 50 минут западной долготы.

В ночь на 18 февраля все мы плохо спали: сказывается нервное напряжение и усталость. Выйдя из палатки, я вооружился биноклем и начал оглядывать горизонт. Неожиданно увидел дым, а спустя некоторое время пароход: мачты, трубы. Позвал ребят, закричал:

- Идите сюда, виден пароход!

Наступают решающие часы: надо расставаться со льдиной, которая была нашим пристанищем девять месяцев. Хотя в последние дни ледяное поле и сломалось, но даже обломок льдины честно служил нам.

Мне очень не хотелось, чтобы нас снимали со льдины самолетами: на самолете много не перебросишь. А мы решили взять с собой все оборудование и снаряжение, даже оставшиеся продукты.

Настали ночь и день 19 февраля 1938 года, я их никогда не забуду.

В час ночи на вахту вступил Петя: он дежурил по лагерю. Я был выходным, но мне не спалось. Сел с ним играть в шахматы. Каждые полчаса выходили из палатки и смотрели, не оторвался ли еще кусок льдины.

Ширина нашей льдины была уже только тридцать метров. Кроме того, она еще лопнула в четырех местах. Мы регулярно осматривали трещины, чтобы в случае подвижки льда успеть вывезти груз, уложенный на нарты.

Все шло, как обычно: Женя провел метеорологические наблюдения, Эрнст передал сводку на "Таймыр", я проиграл Пете четыре партии в шахматы.

Выйдя из палатки, мы увидели упершийся в небо луч прожектора. Потом прожектор начал бродить по горизонту: нас нащупывали, но не могли найти.

Мы побежали на торос. Я схватил по пути бидон с бензино!,:. Дважды разводил костер, сложенный из тряпок, старых мехов и валенок, облитых керосином. Горело великолепно: пламя поднималось высоко.

Веселый вел себя ночью очень плохо. Как только в нашу сторону проникал серебристый луч прожектора, пес начинал неистово лаять.

В полдень получили по радио - от "Мурмана" и подошедшего "Таймыра" требование: "Давайте огни, факелы".

Я возмутился: целую ночь мы жгли бензин, керосин, а они все еще требуют огня.

- Что им здесь - Баку, что ли? - проговорил я с досадой. Все-таки огни мы зажгли.

В час дня пароходы задымили вовсю; они были уже совсем близко.

В два часа дня корабли достигли кромки льда, пришвартовались к ней. Было видно, как люди спешат спуститься на лед...

И радостно, и в то же время немного грустно расставаться со льдиной, обжитой нами.

К нам шли люди со знаменами. Я бросился вперед, навстречу им. С двух сторон подходили таймырцы и мурманцы. Среди них много товарищей по прежней совместной работе на полярных станциях. Нас начали обнимать и качать. На мне чуть не разорвали меховую рубашку.

...Лагерь прекращает свое существование.

Эрнст сидит в своем снежном домике и передает наш рапорт правительству об окончании работы станции.

"Безгранично счастливы рапортовать о выполнении порученного задания. От Северного полюса до 75-го градуса северной широты мы провели полностью все намеченные исследования и собрали ценный научный материал по изучению дрейфа льда, гидрологии и метеорологии, сделали многочисленные гравитационные и магнитные измерения, выполнили биологические исследования.

С первого февраля, когда на 74-м градусе наше поле разломилось на части, мы продолжали все возможные в этих условиях наблюдения. Уверенно работали, ни минуты не беспокоясь за свою судьбу, знали, что наша могучая Родина, посылая своих сынов, никогда их не оставит. Горячая забота и внимание к нам партии, правительства и всего советского народа непрерывно поддерживали нас и обеспечили успешное проведение всей работы.

В этот час мы покидаем льдину на координатах 70 градусов 54 минут нордовой, 19 градусов 48 минут вестовой, пройдя за 274 суток дрейфа свыше 2500 километров. Наша радиостанция первой сообщила весть о завоевании Северного полюса, обеспечивала надежную связь с Родиной и этой телеграммой заканчивает свою работу.

Красный флаг нашей страны продолжает развеваться над ледяными просторами".

Пока Кренкель отстукивал ключом последнюю радиограмму, я отошел в сторону, и на меня набросились матросы, кочегары, кинооператоры, полярники.

Эрнст вышел из снежного домика своей радиостанции. Только что он передал "Всем, всем, всем..." о том, что радиостанция закончила свою работу в Центральном полярном бассейне.

Мы прощаемся с лагерем.

Идем на корабли. На снежном холме развевается флаг СССР: я укрепил древко на высоком торосе.