Лёд (СИ)

Он на мгновение умолк, потом продолжал настойчиво:

— Можно ли возвести крепкий дом на шатком, кривом основании? Можно ли под гнетом вырастить стройное дерево? Нет! Наш путь не прям, ибо с первых шагов запятнан кровью сородичей, и гнетом лежит на нем наша вина. Не к вершинам победы ведет он нас, а в дебри промахов и сомнений. Содеянного уже не исправить. Но, быть может, вернувшись по доброй воле, мы спрямим наш путь — поймем корни несчастья в Альквалондэ, примиримся с Владыками, с тэлери… с собой. Тогда мы выступим вновь, с благословения Владык. Лишь так мы исполним задуманное — одолеем Врага, освободим Свет и стяжаем себе истинную славу.

— Нет, брат! — вскричал Феанаро. — Это ты заблуждаешься! Путаешь славу и бесславие, совесть и трусость, волю и малодушие. Путаешь прямое с кривым — с каких пор ходьба взад-вперед спрямляет путь? Лукавыми речами прикрыл ты свой страх! Да не того ты страшишься!.. Нолдор! — вскочив на ограждение палубы, он простер к нам руки. — Неужели вы доверитесь моему брату? Неужели вы позволите ему навеки лишить вас свободы? Вернетесь — и Владыки заточат вас в Огражденном Краю. Хуже того! Никто не воспрепятствует им отнять у вас жизнь, ввергнуть бестелесные души в серую пустоту Чертогов Мандоса! Не этой ли карой они уже грозят вам?

— Мы сами избрали себе кару, отвернувшись от Владык, покинув Тирион против их совета! Наши несчастья — следствия наших дел. Своими руками мы готовим себе казни, и братоубийство — первая из них. Владыки не измыслят худших, — отвечал Арафинвэ. — Да и почему ты думаешь, что они будут карать вернувшихся?

Я едва узнавала нашего Лорда. В Тирионе он более всего ценил безмятежное спокойствие. Он не любил препирательств, старался примирить спорщиков и всегда готов был уступить, лишь бы не допустить ссоры. В походе, после Альквалондэ, он часто казался озабоченным и грустным, но не утратил мягкости обращения, направляя и поддерживая нас хорошим примером и добрым словом, а не приказами и порицаниями.

Но сейчас он приготовился до последнего стоять на своем. Подавшись вперед, он внимательно, с волнением вглядывался в лицо Феанаро. Решимость и желание убедить чувствовались в его напряженной позе, в черточке между бровями и твердой складке губ, в скупом, коротком жесте, которым он отбросил за спину плащ.

Феанаро по-своему понял его слова:

— Надеешься избежать гнева Владык? Тщетно! Отныне они держат за преступников всех нас. Думаешь отречься от наших деяний и тем очиститься? Не выйдет! Ты запятнаешь себя худшим из преступлений — предательством! Повернув назад, ты предашь меня и весь наш народ. Ты предашь нашу цель. Владыки не окажут предателю снисхождения!

— Пусть. Я приму их справедливость.

— Тогда воистину ты достоин своей судьбы и сам избрал себе кару! — с досадой воскликнул Феанаро и обратился к Нолофинвэ: — А ты, брат? Тоже бросишь меня, чтобы вернуться в клетку?

Выступив вперед, Нолофинвэ отвечал голосом твердым, как алмаз:

— Я не оставлю тебя. Моя клятва была дана не всуе. Мой Дом пойдет рядом с твоим, дабы сражаться плечом к плечу и тем стяжать себе честь и славу. Если на нас и есть вина, мы искупим ее подвигами. Но, — он мельком взглянул на Арафинвэ, — тяжесть проклятия велика. Я не буду удерживать тех, кто согнулся под нею. Они не выстоят в походе и лишь умножат число несчастий. Пусть возвращаются в Тирион.

— Братья, одумайтесь! — сокрушаясь, вскричал Арафинвэ. — Вы — Лорды, вы в ответе за наш народ! И вы подведете его под гнев Владык? Лишенного опоры, бросите в битвы с Морготом? Реки крови прольются ради вашей славы! Неужели совесть не укорит вас?

— А так ли спокойна твоя совесть? — спросил Феанаро. — Ведь ты собрался вести своих друзей и сородичей на заклание к Владыкам. Нам предсказана гибель — но мы сразимся с нею, победим или падем с честью! Вы же примете свою участь безропотно, как лани под стрелами охотников!

— Я верю в милосердие Владык. Они не желают нам гибели.

Последние слова едва не канули в поднявшемся шуме. Нолдор снова кричали, перебивая друг друга:

— Феанаро, веди нас! Мы не страшимся ни Владык, ни Моргота!

— Я не вернусь в заточение!

— На нас нет вины! Мы не станем молить о прощении. Владыки первыми отвергли нас — им и просить о мире!

— Совесть Лордов — не твоя забота, Арафинвэ! Им не в чем будет упрекать себя — за свою судьбу мы ответим сами!

— Лорд Арафинвэ, не уходи! Не покидай нас!

— Я с тобой, Лорд Третьего Дома! Я убивал, хоть и не хотел этого! И тэлери убивали тоже! Пусть Владыки рассудят нас!

Оглянувшись на этот возглас, Арафинвэ кивнул. Он не казался ни оскорбленным, ни разочарованным отповедью Феанаро и неприятием большинства; в лице его была сосредоточенность, какая бывает у мастеров перед тяжелой, сложной работой.

Артанис, беспокойными глазами следившая за ним и за Феанаро, вдруг воскликнула умоляюще:

— Отец, прошу, не уходи! Останься, пойдем с нами дальше!

— Так ты не хочешь возвращаться, дитя? — обернувшись к ней, мягко спросил Арафинвэ. — Почему?

Артанис потупилась было, но тут же вскинула взгляд и ответила, хоть голос ее дрожал: