Леди, которая любила лошадей

— Мы созданы, чтобы хранить очаг… — голос был столь сладок, что зубы свело от этой сладости. Но Аполлон, кажется, ничего-то и не понял. Впрочем, вряд ли он был знаком с Марьей. Определенно не был, а потому и не знал, сколь несвойственен ей этот медовый тон. — Создавать уют, поддерживать супруга во всех начинаниях…

Она с таким пылом уставилась на Вещерского, что у того снова глаз дернулся. На сей раз правый.

— А Василиса упрямится. И замуж идти не хочет.

— И правильно делает, — неожиданно поддержала Василису Нюся. И на Марью поглядела так, со снисходительным сочувствием. — Женщина имеет полное право не выходить замуж, если ей не хочется.

— А если хочется? — Марья надула губки.

— Тогда выходить.

— За кого? — уточнил Ладислав, кажется, из всего разговора выхвативший лишь ту часть, что интересовала именно его.

— За кого надо…

— За кого хочется…

Марья и Нюся произнесли это одновременно.

— Дамы прелестны… — Аполлон поднял бокал. — Половой, всем шампанского! И смотри, чтобы наилучшего!

Шампанского не хотелось.

Вина тоже.

И обед вдруг разом утратил все свое очарование. Теперь стол больше не казался нарядным, пальмы в кадках раздражали неуместностью, музыка звучала чересчур уж громко и хотелось просто уйти.

— Так значит, вы конюшни хотели купить?

— И все еще хочу. Правда, слышал, что приключилось несчастье…

— Пожар, — сухо сказала Василиса.

— Это, конечно, скажется на цене…

— Никто не пострадал, — заметила она зачем-то, хотя очевидно, что до других людей ли, лошадей ли, Аполлону нет дела. И вряд ли можно его за то винить.

— Но восстанавливать придется, — Вещерский пить шампанское не стал, да и Марья лишь пригубила. Ладислав и вовсе бокал отодвинул, причем не только свой. И от Демьяна Еремеевича тоже, хотя тот к шампанскому притрагиваться явно не собирался.

— Ему нельзя, — сказал он Нюсе. — Он у нас болеет.

— Чем? — огромные очи ее стали еще больше.

— Вот и я о том, к чему вам возиться с восстановлением конюшен, которые по сути-то и не нужны?

— Нужны, — порой на Василису находило, и делалась она упряма до крайности. И теперь вот пришлось заставить себя говорить спокойно.

— Помилуйте, здания с большего уцелели…

— Я слышал иное, — а вот Аполлон выпил шампанское и протянул руку, чтобы бокал вновь наполнили. — Что там ничего-то целого не осталось, что пламя было такое, что даже камни плавились.

— Местами, — согласился Вещерский и пальцы сцепил.

— Ужас какой! — воскликнула Нюся чересчур уж радостно. — И что у вас там загорелось?

— Наверняка, сено. Я видел, в каком состоянии были эти конюшни. Поверьте, подобное происшествие — вопрос времени. Рано или поздно, несчастье случилось бы… — Аполлон осушил бокал одним глотком. — Безалаберность, полнейшая безалаберность…

— Поджог, — Вещерский чуть склонил голову.

— Быть того не может!

— Жуть! — Нюся сложила ручки. А ведь и она не стала пить, как и Марья едва-едва пригубила бокал, и отставила в сторону, отдав предпочтение клюквенному морсу, на меду вареному.

Морс и вправду был хорош.

Но… почему этакая нелюбовь к шампанскому показалась вдруг подозрительной.

— И вы знаете, кто это сделал? — с придыханием спросила она у Вещерского.

Едва заметно нахмурилась Марья.

— Выясняем.

— Да что тут выяснять, — голос Марьи теперь звучал еще более сладко. — Это все тот мошенник… правда, Васенька? Представляете, выяснилось, что он мою несчастную сестру обманывал! И меня тоже обманывал!

На длиннющих ресницах задрожала слеза.

— Это просто кошмар какой-то! А как все выяснилось, то решил спалить конюшни, чтобы под суд не идти.

— Вы это о ком? — Аполлон теперь смотрел на Марью.

И не только он.

Вещерский вот, как показалось, ревниво. И такая же ревность привиделась Василисе во взгляде Нюси. Ладислав — восхищенно. Аполлон — зачарованно.

А вот Демьян Еремеевич с немалою задумчивостью. Впрочем, он скоро взгляд отвел и подмигнул Василисе, так, будто знал что-то тайное, известное лишь им двоим.

— О Василии Павловиче, конечно, — теперь в голосе Марьи проскользнули раздраженные нотки. — Знатный мошенник. Такому самое место на каторге, а не среди приличных людей.

— Помилуйте, я давно знаком с Ижгиным, — Аполлон нашел в себе силы возразить. — Милейший человек. И рекомендовали мне его, как весьма сведущего во всем, что лошадей касается. Я ему даже доверенность выписал…

— На что? — Вещерский спросил это тихо.

— На лошадок, — ответила Нюся, крутя бокал в пальчиках, будто любуясь тем, как сверкают искорки в гранях его. — Полечка будет лошадок разводить, но их сперва купить надо. Правда? Я ведь правильно поняла?

Аполлон кивнул.

И как-то совсем уж не радостно.

— А он сам не может. У него дел много. Вот и написал доверенность…

— И вы говорите… простите, но не могу поверить.

— Придется, — меланхолично заметил Ладислав.

— Может, вы ошибаетесь…

— Следствие покажет.

Ненадолго за столом воцарилась напряженная тишина.

— И все-таки… — Аполлон отставил полный бокал, причем с явным сожалением. — Вам стоит встретиться, побеседовать с этим человеком…

— Не получится, — Ладислав подвинул к себе блюдце с тем самым бланманже, щедро украшенным ягодами малины.

— Отчего же?