Леди, лёд и пули

— Это все дядюшка Мэтт. В те деньки золотые и в те бурные ночи он сильно пил. Он был полицейским. Я любила его до смерти, поэтому я решила, что тоже пойду работать в полицию. Он работал в сто десятом участке в Риверхеде. Пока его не убили в баре. Он был даже не на службе. Просто сидел и потягивал виски, когда вошел какой-то негодяй с обрезом и с красным клетчатым платком на лице. Дядюшка Мэтт потянулся за своим служебным пистолетом, и тот парень пристрелил его. — Эйлин помолчала. — Тот негодяй взял из кассы пятьдесят два доллара тридцать шесть центов и ушел. Я все надеюсь, что когда-нибудь его поймают. Обрез и красный клетчатый платок. Я пристрелю его, не моргнув глазом.

Она моргнула обоими глазами.

— Жесткий разговор для женщины, а? — улыбнулась она. — А как насчет тебя? — спросила она. — Как ты в это влез?

— В свое время казалось, что это самое правильное решение, — сказал он и пожал плечами.

— А сейчас как? Это по-прежнему кажется самым правильным решением?

— Пожалуй, да. — Он снова пожал плечами. — Просто это несколько… изматывает.

— Угу, — сказала она.

— Ну, все вокруг, — сказал он и умолк.

Они еще глотнули вина.

— Над чем ты работаешь? — спросил он.

— В четверг, — сказала она. — Буду работать только вечером в четверг.

— И что это такое?

— Какой-то тип насилует медсестер у памятника Уорту. По дороге к метро, когда они пересекают парк у больницы. Знаешь этот парк? В китайском квартале?

— Да, — сказал Клинг и кивнул.

— Весьма большой парк для этой части города. Он нападает на тех, кто выходит от четырех до полуночи. Всего за последние три месяца напал на трех девушек. Он всегда насилует в безлунные вечера.

— Значит, как я понял, в этот четверг луны не будет.

— Совсем, — сказала она. — А тебе нравится эта песня?

— Какая песня?

— «В ночь безлунную».

— Я не знаю этой песни, — сказал Клинг. — Извини.

— Да, мы с тобой, конечно, не разыгрываем сцену «нам обоим нравятся одни и те же вещи», а?

— Я не знаю, что это за сцена, — насупился Клинг.

— Ну, как в кино. Какой твой любимый цвет? Желтый. У меня тоже! Какой твой любимый цветок? Герань. У меня тоже! Ура, нам нравятся одни и те же вещи! — Она снова рассмеялась.

— Ну, по крайней мере нам обоим нравится вино, — сказал Клинг, улыбнулся и снова доверху наполнил ее бокал. — Ты оденешься медсестрой? — спросил он.

— Да, конечно. По-твоему, это сексуально?

— Что?

— Медсестры. Я говорю про их форму.

— Никогда не думал об этом.

— У многих мужчин слабость к медсестрам. Возможно, они думают, что медсестры все это видели. Голых мужчин на операционных столах и так далее. Им кажется, что медсестры — опытные.

— Угу, — сказал Клинг.

— Однажды мне сказал один человек, с которым я встречалась, — он издавал книжки в мягких обложках, — он сказал мне, что если в названии книги будет слово медсестра, то книга разойдется миллионным тиражом.

— Это правда?

— Он мне так сказал.

— Наверное, он знает.

— Но медсестры тебя не заводят, а?

— Я этого не говорил.

— Я покажу тебе, как я выгляжу в форме медсестры, — сказала Эйлин и встретилась с ним глазами.

Клинг промолчал.

— И надо что-то делать с белым также, — сказала Эйлин. — С тем фактом, что форма медсестры белая. Как платье невесты, не так ли?

— Возможно, — сказал Клинг.

— Спорный образ, понимаешь? Опытная девственница. Очень немного сегодня невест-девственниц, — сказала она и пожала плечами. — Сегодня этого даже никто не требует, верно? Я говорю о мужчинах. Им не надо, чтобы невеста была девственницей, ведь так?

— Так, на мой взгляд, — сказал Клинг.

— Ты не был женат? — спросила она.

— Я был женат, — сказал он.

— Я не знала.

— Да, — сказал он.

— И?..

Клинг поколебался.

— Я недавно развелся, — сказал он.

— Извини, — сказала она.

— Хорошо. — Он поднял бокал, избегая ее настойчивого взгляда. — А как насчет тебя? — спросил он. Он глядел на реку.

— Все еще надеюсь, что явится мистер Правильный, — улыбнулась она. — Во мне все еще живет такая фантазия… Нет, я не должна была рассказывать об этом.

— Почему же? Рассказывай, — сказал он, не поворачивая головы.

— Ну, на самом деле… Это очень глупо, — сказала она. Он был уверен, что она покраснела. Хотя это могли быть просто красные блики от свечи и от подсвечника. — Я все фантазирую про себя, что рано или поздно одному из насильников повезет, понимаешь? Я не смогу вовремя вытащить пистолет, он сделает со мной то, что хочет, и вдруг окажется моим принцем!

Я влюблюсь, мы будем счастливы и заживем вместе. Пожалуйста, не рассказывай о моих фантазиях ни Бетти Фридан, ни Глории Стайнем. А то меня прогонят прочь из женского движения.

— Ты пересказала классические фантазии об изнасиловании, — сказал Клинг.

— Да, но я к тому же имею дело с настоящими насильниками, — сказала Эйлин. — И я знаю, что это не игра.

— Угу, — сказал Клинг.

— Тогда зачем мне фантазировать на эту тему? Я была на волоске так много раз…

— Может быть, это объясняет твои фантазии, — сказал Клинг. — Фантазии делают ее менее пугающей. Твою работу. То, что ты должна делать. Может быть, — сказал он и пожал плечами.