Леди-послушница

В этот миг сэр Гай что-то сказал сидевшему рядом важному валлийцу с длинной седой бородой. Тот встал, поднял руку, и как бы ни были заняты беседами, едой и питьем гости, все это заметили и повернулись. Соседка Милдрэд даже удосужилась пояснить на ломаном английском:

– Это великий бард Оуэн Кивейлиог. Сейчас он начнет… декламировать песню, – справилась она наконец со сложным переводом.

Бард взял в руки посеребренную арфу, повернул пару колков, упер край арфы в сиденье между ног и извлек несколько звучных аккордов. Причем собравшиеся у помоста слушатели встретили этот звук громкими возгласами удовольствия. Они рассаживались поближе, часто прямо на землю, обнимали своих подружек. Артур тоже подсел ближе к столу, как раз напротив Милдрэд, и она снова видела его улыбку, блеск его глаз под падающими на лоб черными прядями.

Вдруг она заметила, что сэр Гай внимательно наблюдает за ними. Смутившись, Милдрэд заставила себя сосредоточиться на величественном барде, на позолоте и перламутре на деке его инструмента, на рокоте струн, громком, непрерывном, нарастающем. Пока они не смолкли в единый миг. И оказалось, что вокруг царит полная тишина. Даже сновавшие между столами псы как будто присмирели.

Оуэн Кивейлиог начал рассказ. Говорил он на валлийском, и его голос – то умиротворяющий, то вновь повышающийся – зачаровывал. Милдрэд уловила, что он постоянно упоминает имена Гвидион и Арианрод [82]

и, говоря о них, порой даже переходит на крик. В моменты пауз бард вновь играл, то громко, то мелодично, а потом снова повествовал о чем-то великом. И что бы там ни происходило с этими Гвидионом и Арианрод, слушатели внимали с большим воодушевлением, порой разражались воплями, порой умолкали, а то начинали поддерживать барда криками одобрения, смехом или возгласами гнева. Все эти валлийцы были словно соучастниками некоего действия, и Милдрэд даже взяла досада, что она не может понять, что же происходит. В какой-то момент она заметила Риса, сидевшего в обнимку со своим любимчиком Гро. Забавно было смотреть на них, ибо пес, казалось, тоже понимал, о чем речь, глядел на освещенного светом огней барда, а когда валлийцы начинали шуметь, пес ерзал в руках Риса, пока хозяин не опускал ладонь на его прижатые уши.

Повествование длилось долго, Милдрэд даже заскучала. Не зная, чем заняться, она опять придвинула блюдо с замоченной в вине клубникой, выбирала ягоды покрупнее, и ее пальцы опять стали красными, а в голове слегка зашумело. Она почти дурачилась, слизывая с пальцев кисло-сладкую смесь вина с соком ягод, и при этом поглядывала на Артура. Ее развлекала эта игра взглядами, и она не понимала, как соблазнительно выглядит с ярким от ягод ртом, с хорошенькими пальчиками у губ… Глаза Артура горели, как у голодного волка, лицо стало серьезным, а грудь бурно вздымалась. Сэр Гай со своего места, поверх головки прильнувшей к нему невесты, то и дело поглядывал на этих двоих и все больше хмурился.

Наконец бард издал крик, выпустив из-под пальцев целую руладу звуков, потом резко прижал к струнам ладонь, и все стихло. И тут же толпа взорвалась громкими криками, все повскакивали, шумели, даже стали лупить друг друга, будто выпуская скопившиеся за время повествования эмоции. Причем лупить сильно, кто-то даже упал. Черный Волк поднялся со своего места, и Милдрэд услышала, как он громко подозвал Артура. Они о чем-то переговорили, и вскоре Рис принес Артуру лютню.

Как бы ни великолепно было выступление барда, но Милдрэд знала, что и этот пройдоха Артур мог усмирять толпу. И когда он заиграл, возбужденные валлийцы начали успокаиваться. Вскоре только мелодичные переливы струн звучали среди тишины. Милдрэд заволновалась, распознав знакомую мелодию.

Артур начал песню, какую пел для нее под звездным небом на выпасах:

– Далекий свет меня манит…

Пойду издалека.Пусть Бог в пути меня хранит —Любовь моя крепка.

Милдрэд прикрыла глаза. Она знала, что хотя вокруг множество людей, Артур поет только для нее. И ей вдруг захотелось на миг забыть о разнице между ними. Она словно потерялась, ее душа летела в пространстве, где нет никаких условностей.

Артур пел, выводя на многострунной лютне дивную мелодию:

– Для тех, кто любит и любим, —И в дождь встает заря.Но надо знать, что ты не сон,Что все мечты не зря.Ведь это ты – далекий свет,

К тебе иду сквозь мрак.Я верю – ты моя судьба.Аминь. Да будет так!

– Не стоило ему петь английскую песню среди такого скопления валлийцев, – неожиданно услышала девушка за спиной голос Черного Волка. – Ее смысл мало кто тут поймет.

– И все же тут есть и такие, кому смысл ясен, – она повернулась к рыцарю и добавила почти с вызовом: – Смогла же я целый час слушать велеречивые сказания вашего барда. А песни Артура валлийцам тоже нравятся. Поглядите на них.