Леди Сьюзан

Можешь себе представить, как сильно нас поразил неожиданный отъезд лорда Сент-Клера. «Низкий прародитель!» – воскликнула София. «Недостойный дедушка!» – произнесла я, и мы тут же упали в обморок в объятия друг друга. Как долго пребывали мы в таком положении, сказать не могу, но очнувшись, поняли, что остались одни: не было ни Густавуса, ни Бабникуса, ни банкнот. Пока мы оплакивали свою незавидную долю, двери номера отворились и объявили о приходе некоего Макдональда. Это оказался кузен Софии. Спешка, столь скоро приведшая его к нам на помощь, до такой степени говорила в его пользу, что я не колеблясь объявила его нежным и отзывчивым другом. Увы! Он вовсе не заслуживал подобного имени, ибо хотя он и заявил нам, что сильно обеспокоен нашими невзгодами, но, по его собственному признанию, внимательное изучение их не исторгло из его груди ни единого вздоха и не заставило произнести ни единого проклятия в адрес наших мстительных звезд… Он сообщил Софии, что его дочь рассчитывает на то, что он привезет свою кузину в Макдональд-Холл, а поскольку я подруга его кузины, он будет рад видеть там и меня. Таким образом мы отправились в Макдональд-Холл, где нас с большой теплотой приняли Жанетта, дочь Макдональда, и хозяйка особняка. Жанетте тогда было всего лишь пятнадцать лет от роду; стройная от природы, наделенная впечатлительным сердцем и доброй душой, она могла бы, если бы эти милые качества должным образом поощрялись, являть собой образец возвышенной натуры; но к сожалению, ее отец не обладал достаточно возвышенной душой, чтобы восхищаться столь многообещающим набором качеств, и использовал все средства, находящиеся в его власти, дабы не позволить им развиться с годами. К тому моменту он уже настолько погасил естественную благородную чувствительность ее сердца, что убедил Жанетту принять предложение некоего молодого человека согласно его рекомендации. Они должны были сочетаться браком через несколько месяцев, и Грэхем находился в доме, когда мы прибыли. Уж мы-то мгновенно увидели его насквозь. Он был именно таким человеком, какого мог избрать Макдональд. Говорили, что Грэхем умен, образован и приятен в общении; мы же и не пытались судить о подобных мелочах. Но поскольку мы пребывали в убеждении, что он бездушен и никогда не читал о страданиях Вертера[15]

, а волосы его к тому же вовсе не имели рыжеватого оттенка, то нас переполняла уверенность в том, что Жанетта не может испытывать к нему никаких чувств или, по крайней мере, ей не следует их испытывать. То, что именно на нем остановил свой выбор отец девушки, говорило не в пользу Грэхема, и даже заслуживай он одобрения во всех остальных отношениях, за исключением одного-единственного, этой причины в глазах Жанетты должно было бы оказаться вполне достаточно, чтобы отвергнуть его. Данные размышления мы намеревались представить ей в нужном свете и не сомневались в достижении желаемого результата с девушкой столь тонкой натуры: ведь ее ошибки в данном деле происходили лишь от недостатка должной уверенности в собственной правоте и соответствующего презрения к мнению отца. Мы убедились, что Жанетта и правда обладала теми качествами, которые мы в ней предполагали, и нам не доставило труда уверить ее в том, что она не может любить Грэхема, а также в том, что долг ее – оказывать неповиновение отцу. Единственное, в чем она, похоже, сомневалась, это в наших уверениях, что она, должно быть, испытывает чувства к другой особе. Некоторое время Жанетта настаивала на том, что не знакома более ни с каким молодым человеком, к которому испытывала бы хоть малейшие чувства; но выслушав наши объяснения, призналась: пожалуй, ей действительно нравится капитан Маккенри, по крайней мере, больше, чем остальные, кого она знает. Это признание нас удовлетворило, и, перечислив положительные качества Mаккенри и уверив Жанетту в том, что она безумно в него влюблена, мы возжелали знать, не открывал ли он ей своих чувств тем или иным способом.

– Поскольку до сих пор он не открывал мне своих чувств, у меня нет причин считать, что он их ко мне когда-либо испытывал, – заявила Жанетта.

– Он, конечно же, обожает вас, – возразила София, – в том не может быть никаких сомнений… Чувство непременно должно быть взаимным. Разве он никогда не останавливал на вас восхищенного взгляда… не сжимал нежно вашу руку… не ронял непрошеную слезу… не выходил неожиданно из комнаты?

– Ни разу, – отвечала она, – насколько я помню. Он, разумеется, выходил из комнаты, когда его визит подходил к концу, но никогда не удалялся слишком неожиданно или не поклонившись.

– Право же, милочка, – заметила я, – вы, должно быть, ошибаетесь, поскольку совершенно невозможно, чтобы он хоть раз смог покинуть вас, не проявляя смущения, отчаяния или поспешности. Задумайтесь хоть на мгновение, Жанетта, и вы не сможете не понять, как абсурдно предполагать, будто он мог хоть раз отвесить поклон или вести себя как любой другой человек.