Ледяной смех

— Извините, — обратилась Настенька к офицеру. — Я дочь адмирала Кокшарова. Мне приказано быть у Александра Васильевича.

Прапорщик несколько растерялся.

— Есть документ, удостоверяющий вашу личность?

— Конечно.

Настенька достала из ридикюля книжечку.

— Мой паспорт.

Прапорщик с паспортом побежал к поезду и вошел в вагон с ярко освещенными окнами. Через несколько минут он появился в тамбуре вагона с другим офицером, крикнувшим:

— Мадемуазель Кокшарова, прошу подойти.

Когда Настенька подошла к вагону, он, подав ей руку, помог подняться на подножку и, распахнув дверь в вагон, щелкнув каблуками, произнес:

— Прошу.

Войдя в душистое тепло вагона, Настенька увидела идущую по коридору даму в форме сестры милосердия. Она узнала в ней Анну Васильевну Тимиреву.

— Добрый вечер. Я Тимирева, — протянув Настеньке руку, сказала ласково Анна Васильевна.

— Я знаю вас. По Омску.

— Раздевайтесь.

Пригласивший ее в вагон адъютант принял от Настеньки шубку. Тимирева, улыбаясь, добавила:

— Вам придется немножко подождать. У адмирала совещание. Если что-либо спешное, можете передать мне.

— Пришла сообщить об отце.

— Нашелся? Где же он?

Увидев наполненные слезами глаза Настеньки, Тимирева, обняв ее, спросила:

— С ним что-нибудь случилось?

— Его больше нет.

— Убили?

— Он сам, — задохнулась от волнения Настенька. — Застрелился в Омске.

— Постойте.

Тимирева поспешно распахнула дверь в купе.

— Сядьте, дорогая.

Усадила Настеньку на диван.

— Подождите меня. Я быстро вернусь.

Тимирева вернулась, когда Настенька, стараясь справиться с волнением, вытирала глаза платком.

— Успокойтесь. Выпейте воды.

Тимирева подала Настеньке стакан с водой.

— Адмирал пожелал вас видеть немедленно.

Настенька сделала два глотка и закашлялась.

— Прошу вас, успокойтесь. Пойдемте.

По коридору вагона Настенька шла рядом с Тимиревой.

Колчак сделал шаг ей навстречу.

— Рад видеть вас. Прошу.

Настенька вошла в ярко освещенный салон. Вокруг стола с развернутой на нем картой в креслах сидели несколько генералов и полковников. При ее появлении все встали. Среди них Настенька узнала только генерала Лебедева и своего бывшего начальника по Осведверху генерала Клерже.

Колчак представил Настеньку.

— Господа, дочь адмирала Кокшарова.

Усадив Настеньку в кресло, он обратился к генералам.

— Владимир Петрович был для меня больше, чем старший друг. Это был настоящий моряк российского флота. И все так нелепо и просто.

Волнуясь, Колчак только от третьей спички закурил папиросу. Стоял у стола и курил. Обернувшись, спросил Настеньку:

— Вы уверены, что полученные сведения точны?

— Уверена, ваше превосходительство.

— От кого узнали?

— От капитана Вадима Муравьева.

— Кто-нибудь, господа, запишите фамилию, — обратился Колчак к генералам. Настенька видела, как это тотчас сделали Клерже и два других неизвестных ей генерала.

— Капитан был свидетелем?

— Он похоронил папу.

— Капитан в Красноярске?

— Он на перроне.

— Вы сказали капитан Муравьев?

— Да.

— Будьте добры сказать ему, чтобы завтра был у меня в десять утра.

Настенька смотрела на Колчака и по временам его лицо казалось в тумане. Из ее глаз текли неудержные слезы.

— Сами в каком поезде? — услышала вопрос Колчака.

— Я не в поезде. Еду на лошадях с семьей Кошечкиных.

— Кошечкин? Да, да, помню, в Омске вы жили у них в доме.

Колчак подошел к Настеньке, она встала.

— Прошу меня простить. Не знаю, что сказать вам. Мне очень тяжело узнать о трагедии адмирала. Мне кажется, ваш отец, устав, не смог больше жить. Будем с вами гордиться им. Он умер, как должен умереть русский офицер, когда жизнь становится немыслимой. Помните, при малейшей надобности я к вашим услугам.

Торопливо поцеловав обе руки Настеньки, адмирал попросил Тимиреву:

— Анна Васильевна, будьте добры, проводите.

— Прощайте, ваше превосходительство.

— Нет, нет! Только до свидания…

Настенька шла по перрону с низко склоненной головой. Муравьев взял ее под руку.

На привокзальную площадь вновь с трудом протискивались в море солдатских шинелей. Долго разыскивали лошадь. В санках Настенька устало прижалась головой к плечу Муравьева и заговорила не сразу:

— Завтра вам нужно быть в десять утра у адмирала. Не забудете? Конечно, не забудете. Мне кажется, он будет спрашивать вас о папе. Я сказала адмиралу прощайте. Но он сказал до свидания. Не согласившись со мной. Адмирал был в гимнастерке, но на груди не было Георгиевского креста. Почему?

— Не знаю.

— Помните, папа говорил, что он всегда у него на груди. Может быть, я из-за слез просто не заметила?

После долгого молчания Настенька прошептала, будто ответив на свою мысль:

— Какое счастье, что над нами все еще звезды России…

Глава восемнадцатая

1

В Сибири земля под тайгой.

Отнимают ее у тайги, выкупавшись в трудовом поту, а следом, исподволь, сохой, бороной и зерном обучают рожать насущный хлеб.

Село Луньево на такой земле.

Оно с разлетом угнездило избы и дворы на холме, склоны коего пологими скатами версты через три упирались в речку. За рекой — живая стена тайги. Обручем охватывает тайга холм и не то сторожит покой села, не то хочет спрятать от чужого глаза его жизнь.