– Если отбросить все, связанное с сегодняшним днем, что во мне не так? Чем я заслужил твою неприязнь?– не оставляя попытку разобраться, с напряжением во всем теле, но как можно спокойнее спросил Алекс.
София даже не думала, что ей ответить, она просто открылась и стала говорить, говорить…
– Был первый… но я решила, что он – досадная случайность. Чего не бывает в детстве? Потом второй – это было нечто! Так я еще не смеялась над собой… С третьим я просто попалась в собственную ловушку. А потом был случай, который напомнил мне собственного отца. Еще несколько эпизодов, и я вдруг осознала, что это не я такая обделенная, это закономерность мужской психологии – заманивать и предавать. С того дня воспринимать мужчин иначе я не могу. В итоге все возвращается к одному и тому же – к разочарованию собой. Но даю руку на отсечение, что и вы не различаете предательство от доверия и уважения, игру от истинных чувств. Все превращаете в фарс, подгонку чувств, нелепо оправдываете в реальности животные инстинкты… В общем, все, что я хотела сказать так бессвязно и неуклюже, – больше меня провести не удастся.
Ахматов был поражен откровением и огорчен до глубины души. Осмыслив все сказанное, он с досадой заключил:
– Ты никогда не простишь меня, потому что я мужчина?
Грудь Софии сковали наступающие слезы. Она зажмурилась, не давая им хода.
– Каждая наша встреча, будь то мимолетное приветствие или беседа, беглый взгляд или жест – это очередной укол. Мне только трудно представить, каково тебе самой терпеть ту же пытку, ведь неприятие исходит только от тебя. Тогда разъясни мне – недогадливому, как я должен себя чувствовать?
София неожиданно поняла, что попала в западню. Хотелось обвинить Ахматова во всех своих страданиях, но она прекрасно понимала, что он прав. Он словно поставил перед ней зеркало, в котором она была отображена в своей собственной сети негатива, которую так усердно и самозабвенно плела, чтобы спрятаться за ней. Под силой чувств мышцы груди свело еще сильнее, до остановки дыхания, и София ощутила предательскую слабость в ногах. И как бы ни хотелось достойно держать себя перед мужчиной, она все же дала слабину и, скользя ладонью по стене медленно, закрывая глаза, присела на корточки.
Ахматов взволнованно наклонился и протянул к ней руки, но она отвергла их резким движением ладони.
– Не могу!– еле слышно проронила София.
В этих словах было столько отчаяния, бессильной злобы и жалости к самой себе, смешанной с презрением к своей слабости. Алекс даже растерялся от волнения.
– Не могу,– снова прошептала она уже сквозь зубы.
Ее лицо исказилось от нестерпимой боли, почти физической. Ахматов упал на колено и потянулся к ней, но София вытянула руки и уперлась ладонями в его грудь. Она спрятала лицо в упавших вперед волосах и срывающимся к рыданию голосом взмолилась:
– Уходите! Я умоляю вас… отпустите меня… Вы не даете мне дышать… Не могу… Я не сплю, я устала и измотана. Еще чуть-чуть, и я сорвусь… А мне нельзя! Я должна быть сильной! Не могу вас больше видеть! Убирайтесь!
Ахматов был ошеломлен, шокирован, растерян. Его лицо окаменело, взгляд потемнел. Он с растущей болью в груди оскорбленно выговорил:
– Разве я могу обидеть тебя?!
– Уходите! Вы не одержите надо мной победы!
– У меня и в мыслях этого нет!– в замешательстве осел Ахматов.
– Уходите же!– хрипло потребовала она, и ее глаза заблестели от слез.
София опустила голову и накрыла ее руками. Алекс больше ничего не смог выговорить. Его сердце рвалось из груди, от жара во всем теле стало душно и захотелось выйти под проливной дождь, чтобы остудить свои мысли и чувства. Несколько секунд спустя Алекс глухо попрощался и вышел из квартиры.
Как только захлопнулась дверь, София упала на пол и разрыдалась от безысходности и бессилия перед этим человеком, которого она не могла возненавидеть ни за что другое, кроме власти над ней… И любила его какой-то сумасшедшей любовью, потому что он был воплощением ее юношеских грез. Сильное ощущение, что она была связана с ним уже навсегда чем-то сложным и будто магическим, не оставляло ее, и только вгоняло в отчаяние. Горько было от сознания того, что эта связь была односторонней. Она отказывалась верить ему.
Зазвонил телефон, и с первого звонка София даже не поняла, что это было – звон в ее ушах или реальный звук. Нехотя она поднялась с пола, прислушалась и, понимая, что звонит телефон, всхлипнула и на коленях доползла до трубки.
– Кто это?– стараясь изменить голос с рыдающего на ровный, спросила София.
– Приветствую вас, дорогая София!– бодро прозвучал голос мистера Кроу.
В эту минуту София никого не хотела слышать, и тем более у нее не было моральных сил говорить с братом. Слезы снова подкатили к горлу.
– Прости, я не могу сейчас с тобой говорить… Я позвоню тебе как-нибудь потом,– еле слышно проговорила она.
– Как-нибудь потом?– недоуменно переспросил Брэд, но в ответ услышал лишь прерывистый гудок.
***