Легенда о Сан-Микеле

— Подождите, пока вы женитесь, — сказал бравый полковник, поглядев на дверь, ведущую в гостиную. — Теперь перейдем к гораздо более важному обстоятельству, — продолжал он. — Ходят слухи, что в частной жизни вы не заботитесь о соблюдении приличий, что у вас под видом экономки живет какая-то таинственная женщина. Даже супруга английского консула говорила что-то подобное моей жене, которая вас, конечно, энергично защищала. Что скажут шведский посланник и его супруга, которые относятся к вам, как к сыну, когда они узнают обо всем этом, что рано или поздно, несомненно, произойдет? Послушайте, мой друг, это недопустимо для врача с вашим положением, который лечит так много английских и французских дам, принадлежащих к самому высокому кругу. Недопустимо! Если вам нужна любовница, это ваше дело! Но ради бога, уберите ее из своего дома — даже французы не вынесут такого нарушения приличии.

Я поблагодарил полковника и сказал, что он вполне прав, но я много раз пытался выдворить ее из моего дома, однако у меня недоставало на это сил.

— Да, конечно, это не легко, — согласился полковник. — Я и сам был молод. Если у вас не хватает решимости, я вам помогу. Можете положиться на меня, я не боюсь ни мужчин, ни женщин, я атаковал пруссаков при Гравелоте, я смотрел смерти в глаза в шести знаменитых сражениях.

— Погодите, пока вы не посмотрите в глаза мамзель Агате Свенсон, сказал я.

— Так, значит, она шведка? Тем лучше — в крайнем случае, я через посольство добьюсь ее высылки из Франции. Я зайду к вам завтра утром в десять, так что никуда не уходите.

— Нет, спасибо! Я никогда не остаюсь с ней, если могу этого избежать!

— И все-таки вы с ней спите! — вырвалось у озадаченного полковника.

Меня стошнило бы на его ковер, если бы он вовремя не подал мне виски с содовой, после чего я, пошатываясь, ушел, приняв приглашение отобедать у него завтра, чтобы отпраздновать победу.

На следующий день я обедал вдвоем с госпожой Стафф. Полковник был нездоров и просил меня зайти к нему после ужина. Жена полагала, что старая рана, полученная при Гравелоте, вновь дала себя знать. Бравый полковник лежал в постели с холодным компрессом на лбу. Он казался очень старым и больным, его глаза смотрели в пустоту, чего я никогда раньше за ним не замечал.

— Она улыбнулась? — спросил я.

Он задрожал всем телом и протянул руку за виски с содовой.

— Вы заметили на ее большом пальце длинный черный крючок, как у летучей мыши?

Он побледнел и стер пот со лба.

— Что же мне делать? — спросил я уныло, опуская голову.

— Есть только один выход, — ответил полковник слабым голосом. — Вы должны жениться, иначе вы сопьетесь.

Глава XIV. Виконт Морис

Я не женился и не спился.

Я нашел иной выход — я почти перестал бывать на авеню Вилье. В семь часов утра Розали приносила мне в спальню чай и «Фигаро», и полчаса спустя я исчезал, чтобы вернуться ровно к двум часам, когда начинался прием. С последним пациентом я вновь исчезал и возвращался лишь ночью, пробираясь к себе в спальню тихо, точно вор. Жалованье Розали было удвоено. Она мужественно оставалась на своем посту и страдала только оттого, что ей нечего было делать — разве что открывать дверь. Все остальное делала мамзель Агата: выколачивала ковры, чинила мою одежду, чистила мои башмаки, стирала мое белье и стряпала для меня. Понимая, что ей нужно связующее звено с внешним миром, а также какой-нибудь повод для ссор, мамзель Агата мрачно смирилась с присутствием Розали. Она даже один раз ей улыбнулась, дрожащим голосом сообщила Розали. Вскоре и Том начал избегать авеню Внлье из страха перед мамзель Агатой. Весь день он ездил со мной, навещая моих пациентов, почти не ел дома и никогда не заходил на кухню, куда обычно рвутся все собаки. Попав домой, он немедленно забирался в свою корзину в моей спальне, так как чувствовал себя там в относительной безопасности. Моя практика росла, и мне становилось все трудное выкраивать время для наших воскресных веселых прогулок по Булонскому лесу. Собакам, как и людям, необходимо порой вдохнуть запах Матери Земли для поддержания бодрости духа. Пробежаться среди друзей-деревьев (пусть даже прирученных деревьев Булонского леса), поиграть в прятки со случайным знакомым среди кустов — что может быть лучше этого? Однажды, когда мы прогуливались по боковой аллее и наслаждались обществом друг друга, мы услышали за собой отчаянное фырканье и пыхтение, сопровождаемое приступами кашля и одышки. Я решил, что с кем-то случился припадок астмы, но Том немедленно распознал, что за нами, хрипя и задыхаясь, гонится маленький бульдог или мопс и просит подождать его. Через мгновение к моим ногам прижался полумертвый Лулу — жир мешал ему дышать, а утомление говорить. Его черный язык вывалился изо рта, а налитые кровью глаза вылезали из орбит от радости и волнения.

— Лулу! Лулу! — раздавался отчаянный крик из коляски, проезжавшей по главной аллее.

— Лулу! Лулу! — звал лакей, пробираясь к нам через кусты.