Легенда о сепаратном мире. Канун революции

Выступление румынской армии обнаружило ее чрезвычайную техническую неподготовленность и «полнейшее неумение воевать» – в оценке этого факта впоследствии сошлись все русские военные историки117. Брусилов обвинил совершенно несправедливо нач. верх. штаба за то, что для него оказалось «полным сюрпризом», что румыны «никакого понятая не имели о современной войне». Получилось то, что ожидал Алексеев: вместо «громадной помощи, вышла одна помеха», как выразился живший в Лондоне вел. кн. Мих. Мих. 18 октября в письме к Царю. Приходилось спасать нового запоздалого союзника. Началось усиленное давление союзной дипломатии, которой упорно противодействовал Алексеев, – это было проявление не столько «нерешительности», сколько осторожности. Алексеева обвиняли в недостаточно внимательном отношении к угрозе, что «немцы раздавят Румынию, чтобы пробиться в южную Россию». Алексеев предпочитал отступление из Румынии, чем посылку новых (200 тыс.) русских войск в Добруджу, куда был отправлен корпус под начальством ген. Зайончковского. 29 августа Базили сообщил тов. министра ин. д. Нератову (Сазонов был уже в отставке), что Алексеев определенно сказал: «Если я пошлю значительные силы в Добруджу, то я должен буду отказаться от наступательной операции в Галиции, а ведь война будет разрешаться на нашем западном фронте; если я ослаблю на нем наше положение, немцы могут сделаться на нем хозяевами»

118. Брусилов был среди противников Алексеева: он считал, что если бы с самого начала была послана в Добруджу «целая армия с хорошими войсками», вероятно, выступление Румынии, оказавшееся столь неудачным, приняло бы совершенно другой оборот. Кто прав?

5. В дни кризиса наступления

Если учесть всю описанную конъюнктуру, в несколько ином освещении, пожалуй, выступят письма А. Ф. за осенние месяцы и ее «советы», подаваемые от имени «божьего человека». Вот некоторые выдержки из ее писем, в последовательном порядке: 16 июля: «Броды взяты – какая удача. Это прямой путь на Львов, это начало прорыва – начинаются успехи, как предсказывал наш Друг… Но каковы наши потери».

3 авг.: «Дай тебе Боже, мой любимый, мудрости и успеха, терпения, чтобы не слишком упорно рвались вперед и не испортили всего бесполезными жертвами – твердо вперед, шаг за шагом – без быстрых продвижений вперед с последующим отступлением, это куда хуже»119

. 4 авг.: «Друг просит тебя быть очень строгим с генералами в случае ошибок. Видишь ли, все страшно возмущаются Безобразовым, все кричат, что он допустил избиение гвардии… Раненые стрелки, да и остальные не скрывают своего негодования. А. (т.е. Вырубова) получила чрезвычайно интересное, но и грустное письмо от Н. П. (Саблина) – он описывает, что им пришлось проделать, но с отчаянием говорит о генералах, о Без(образове) – как они, ничего не зная, приказали гвардии наступать по заведомо непроходимым топям… Генералы знают, что у нас еще много солдат в России, и поэтому не щадят жизней». А. Ф. настаивает на отставке «старого товарища» Царя: «Будь благоразумен… слушайся своей старой женушки… сделай это ради твоей славной гвардии, и все станут тебя за это благодарить; они очень уж возмущены его безрассудством, вследствие которого погибли все их солдаты».

«То же самое» про «старого Безобразова» рассказывал в Ставке со слов «многих командиров и офицеров» вел. кн. Кирилл, возвратившийся из гвардии. О том же писал Царю вел. кн. Ник. Мих. на основании показаний гвардейских офицеров, «в один голос» обвинявших свое высшее командование. Брусилов одним из неблагоприятных условий в период галицийской кампании считает положение гвардейских частей, великолепных по составу офицеров и солдат, но терпевших значительный урон в силу несоответствия начальников и, в частности, командующего Особой армией Безобразова – «человека честного, твердого, но ума ограниченного и невероятно упрямого» (А. Ф. сравнивала его с «мулом»). О негодовании в гвардии говорил Брусилову и Родзянко, посетивший фронт Особой армии и наслышавшийся самых ужасных рассказов. «Ты должен довести до сведения Государя, что преступно так зря убивать народ», – говорил ему сын: «Нельзя так безумно жертвовать людьми», – повторял ему в Луцке ген. Каледин. «У генералов нет “мозгов”, – утверждал сын. «Многие из наших командующих генералов глупые идиоты, которые даже после двух лет войны не могут научиться первой и наипростейшей азбуке военного искусства», – вторил ему сам Верховный, объясняя жене 22 июня неудачу у Барановичей на Западном фронте. Со своей стороны умудренный наблюдениями Рузский полагал, что «начальствующие лица не хотят считаться с опытом войны и продолжают лезть на укрепленные позиции, как бы лезли в чистом поле». В этой гамме голосов, может быть, объяснение А. Ф. самое правильное: генералы не щадят человеческих жизней, зная, что в России еще много солдат120.