Легендарные разведчики-3

— Но и с арестом возникли сложности. В Бельгии, где я постоянно жил, более демократичные законы, чем в Германии. В Брюсселе арестовывать меня было никак нельзя. Улик, что имелись, не хватало, только косвенные доказательства, а в Бельгии они не принимаются во внимание. И меня арестовали в маленьком немецком городке Саарбурге, куда я приехал на юбилей мамы — ей исполнилось семьдесят лет. В дверь постучали. Вошли двое. Предъявили ордер на арест.

— Сурово. Могли бы хоть денек подождать.

— Прокурор — вот кто был суров. Его раздражало, что я все отрицал. И он потребовал пятнадцать лет тюрьмы. Судопроизводство в Германии устроено так, что для обвинения не требуется прямых доказательств. Достаточно и косвенных. Суд пришел к заключению, что я делал то, в чем меня обвиняют. Приговорили к двенадцати годам, так и не представив доказательств. Признался — и получил бы меньший срок. Психологически я был готов к этому. Принял приговор спокойно — не только внешне, но и внутренне.

— Вы отсидели семь лет. В одиночке. Как выдержали?

— Как выдержала моя бедная жена! А, «Бирюза»? Ей дали двадцать два месяца условно.

«Бирюза» вздохнула:

— Тяжело было. Столько всего вылилось. Как я переживала за Райнера.

— Да, я сидел в одиночке. Что тут расскажешь? Все же не называл бы условия невыносимыми. Даже процентов восемьдесят охранников относились ко мне с сочувствием. Тюремщики знали, что я боролся за доброе дело. Хотел, как и многие, предотвратить ядерную войну и использовал для этого средства, находившиеся в моем распоряжении, не получая все долгие годы ни доллара. Это понимали даже меня судившие. Мне разрешали читать, не ограничивали в переписке.

— Кто вам писал?

— Люди со всей Германии, не одной Восточной. Я даже составил нечто вроде картотеки писем и ответов. Не поверите, но в тюрьму присылали не только пожелания выдержать, но и подкрепляли их продуктами. Это очень скрашивало жизнь.

— А кто-то из тех, на кого вы четверть века работали, на вас выходил?

— Друзья этого делать не могли. Нашей разведки больше не существовало.

— А из России?

— Тяжело говорить. Но никто и никогда на меня не выходил.

Ну совсем ничего. После семи лет, в 2001-м, выпустили. К тому времени умерла мама, так меня и не дождавшись. Никакой пенсии, как понимаете, не положено. Я занялся журналистикой, документалистикой. Увы, в последнее время две газеты, в которых я писал, перестали отличаться от всех остальных изданий. И они теперь видят главного врага в России. Нет, это не для меня.

Кремлевские звезды над нами горят

Райнер Рупп устал. Беседа шла долгая. Непростая. И, за это я особенно благодарен Руппу, откровенная.

Отправились на прогулку. Спустились в метро, объяснения о котором супружеская чета слушала прилежно.

Поднялись на Тверскую. Полюбовались кремлевскими звездами. Побродили в шумном и нарядном, как всегда бывает только в центре, праздничном потоке.

Пришло время расставания. Еще заранее обменялись координатами. Поцеловал руку «Бирюзе», затем мы крепко обнялись с «Топазом». И расцеловались не так, как принято у них, а как у нас — троекратно. Какая же человеку выпала трудная судьба. Сколько он сделал для ГДР, для нас, для мира. Как трагически все закончилось, и как с каким достоинством мужественный Райнер Рупп — «Топаз» вынес все невзгоды.

Встретиться бы с ним еще.

ОЛЬГА ЧЕХОВА НИКОГДА НЕ БЫЛА НАШЕЙ РАЗВЕДЧИЦЕЙ:

Виталий Викторович Коротков

Миф о знаменитой немецкой киноактрисе, якобы на СССР работавшей, лопнул. Его развеял полковник внешней разведки в отставке Виталий Викторович Коротков. На момент написания этой книги — он старейший чекист России.

В пятнадцать с половиной лет, девятиклассником, ушел на фронт — и сразу в пекло Курской дуги. После войны — учеба, внешняя разведка, командировки в страны, где говорят по-немецки. Этот язык молодой офицер Коротков освоил так, что выдавал себя за немца из одной страны Восточной Европы, выведывая, как говорят в разведке под «чужим флагом», важные сведения якобы у соотечественника.

В свои далеко за 90 лет полковник Коротков поражает не только цепкой памятью и элегантностью, но и исключительным дружелюбием. Как это у него получается? Не знаю, но только располагает к себе моментально. Может, потому что искренен? Необычное сочетание — закрытость разведчика и в то же время готовность к общению.

Немецкий Ким Филби

Именно Коротков долгие годы работал в ФРГ вместе с нашим другом Хайнцем Фельфе, которого называют «немецким Кимом Филби». Вот уж у кого необычная судьба. Бывший оберштурмбаннфюрер СС изменил свои взгляды и ушел из жизни кавалером орденов Красного Знамени и Красной Звезды, да еще и «Почетным сотрудником КГБ».