Легенды бандитской Одессы

О, эти старые дворы, поросшие травой… Дворы с многочисленными каменными пристройками, деревянными верандами, частыми палисадниками и хлипкими штакетниками, выкрашенными бессмертной зеленой краской! Именно сюда отступила и потому еще как-то выжила та, старая Молдаванка, которую «выгнали» с улиц нахальные автомобили и громоздкие строения, не вызывающие восторга из-за отсутствия архитектурных достоинств. Именно в этих двориках старой Молдаванки еще живут потомки ее коренных жителей: нищих портных, всю жизнь перелицовывавших, латавших и отглаживавших старую одежонку, которая продавалась потом на соседнем Толкучем рынке таким же нищим покупателям; чахлых девушек, с утра до ночи нашивавших у подслеповатых окошек мелкие пуговки на картонки для удобства их последующей продажи; измученных жизнью и работой прачек; наглотавшихся бумажной пыли чахоточных переплетчиков; блатных «авторитетов» и стоявших на самой низшей ступеньке уголовного мира мелких воришек, называемых «халамидниками»; хозяев убогих лавчонок; пробавлявшихся случайным заработком выпивох, сапожников и портовых рабочих, биндюжников, почти скрывшихся уже за дымкой легенды…

Да, биндюжники… Могучие, крепко стоявшие обеими ногами на земле мужики, заслуживающие не только отдельного рассказа, но и серьезного исследования, — они представляли собой совершенно исключительную касту, правильнее сказать, настоящее сообщество, со своим профессиональным союзом, линией поведения, отношением к жизни, моралью и заповедями. К примеру, у них было не принято бурно выражать любые чувства — восторг, печаль, радость или удивление. Многословие, по их разумению, было уделом парикмахеров и мелких торговцев. Не следовало совать нос в чужие дела и, упаси бог, интересоваться чужими заработками. Категорически запрещалось хаять пищу и тем более выпивку. Позорным считалось напиваться до полной неподвижности или выпивать со служками Погребального братства, которые «едят со стола чужого горя». Нельзя было сесть за стол, предварительно не накормив и не напоив коней. Несолидным считали того, кто, не разобравшись обстоятельно, пускал кулаки в ход. Не пользовался уважением и тот, кто откалывался и покидал компанию, вместо того чтобы посидеть с товарищами в трактире и, если будет охота, сплясать «семь сорок», да так, что в такт танцу начинали дрожать стаканы толстого граненого стекла на столах… Славные, наверное, были люди — если удавалось рассмотреть их душу. И если удавалось пробиться через толстую шкуру внешней сдержанности.

Но, во всяком случае, жили на Молдаванке дружно. И здесь двор был настоящей первичной ячейкой общества. Именно во дворе варили варенье, купали детей, как говорили в Одессе, «сохнули» белье, чистили рыбу — какая же уважающая себя хозяйка будет заводить «такой грязь» на вычищенной до блеска кухне? Здесь душными летними ночами спали под старыми акациями и карагачами. Сюда выходили со своими печалями, радостями, неприятностями и надеждами. Здесь справляли свадьбы и поминали усопших… И никого не интересовали сословное положение, материальный достаток или национальность: русский ты, грек ли, украинец, еврей, поляк, немец, турок — был бы человек хороший. И говорили тут не на русском и не на украинском, не на молдавском и не на еврейском. Здесь говорили на одесском, подобно тому, как парижане изъясняются на «парижском»…

Да-да, на том самом дивном, ни на что не похожем, певучем и временами малопонятном уху жителя любого другого города (в то же время харьковчане, к примеру, не зря гордятся своим «тремпелем», более никому не известным). Доискиваться, что откуда произошло, пытаться отследить истоки слов и выражений — занятие не самое увлекательное. Возможно, куда лучше будет просто собрать фразы и словечки в одну главу, высыпать их на яркий свет, как камешки калейдоскопа, и дать уважаемому читателю возможность самому полюбоваться необыкновенной красотой языковых узоров. Что, начнем?

Вот для затравки несколько выражений, которые не могут не понравиться любому.

А у нее мальчик неплохой. — Ее мальчик хороший.

Аицин паровоз. — Горячий до невозможности.

Аж страшно стало! (с иронией) — Можно подумать, что вы (они) меня напугали!

Без шума и пыли. — Без особого труда; элементарно.

Бить хвостом по полу — пресмыкаться; лебезить.

Брульянт чистой воды. — Черное море до тридцатых годов ХХ века.

Вы мне просто начинаете нравиться! — Ваши речи всем уже порядком надоели.

Гавкнуть (мявкнуть) не успел. — Не успел и глазом моргнуть.

Где вы есть? — Вы не можете составить достойную конкуренцию; вам здесь нечего делать.

Говорит как биндюжник — ругается как сапожник.

Голубой наив — святая простота.

Горобцам дули давать — любимое занятие тех, кто ничего более путного не умеет делать.

Две большие разницы — несравнимые (несоизмеримые) понятия, нечто очень разное.

Делать базар — совершать покупки на рынке.

Делать беременную голову — скандалить; делегировать кому-то часть своих проблем.

Делать чахотку — регулярно действовать на нервы окружающих неверным с их точки зрения поведением.