Легенды бандитской Одессы

Итак, в 1900 году Григорий стал проходить практику. Он устроился помощником управляющего к молодому помещику М. Скоповскому (по другим документам — Скоковскому), в его имение «Валя — Карбуна», что в Бендерском уезде. Молодой практикант Григорий Котовский продержался в поместье всего два месяца. Неизвестно, каким бы он стал агрономом, но вот по дамской части был вполне успешен даже в девятнадцать лет, ведь из имения он вылетел за обольщение жены хозяина. Что забавно, в некоторых биографиях отставка Григория объясняется его нежеланием «эксплуатировать батраков».

Но в книгах о Котовском, написанных после 1925 года — очевидно, с его слов или со слов его близких, — можно прочесть, что училище он закончил только в 1904 году. Такое ощущение, что Котовский пытался скрыть некие факты. Какие же именно? Возможно, первые аресты и уголовные дела. На страницах автобиографии он утверждал, что как раз в училище, в 1903 году, вошел в кружок социал-демократов, вследствие чего впервые попал в тюрьму. Однако историки в итоге не нашли никаких данных об участии Котовского в революционном движении в те годы.

В том же 1900 году Котовский вновь проходил практику, но уже помощником управляющего имения Максимовка, принадлежавшего помещику Якунину, это Одесский уезд. В октябре его выгнали и из Максимовки, но не из-за дамы, а из-за кражи. Григорию показалось, что хозяйские двести рублей ему нужны больше, чем его нанимателю. В итоге Котовский так и не прошел обязательную шестимесячную практику и не получил документов об окончании училища. Деньги, присвоенные после инсценировки кражи со взломом, Котовский растратил в Одессе. Его радужные мечты о продолжении учебы в Германии не сбылись, поскольку он не получил на руки документы об окончании практики, а к тому же в 1902 году умер его терпеливый покровитель Манук-Бей.

В 1902 году Котовский снова нанялся помощником управляющего, причем опять к помещику Скоповскому, который к этому времени успел развестись с женой. Возможно, помещик сменил гнев на милость, возможно, решил, что хороший управляющий — товар более редкий, чем верная и преданная жена.

Однако Григорий снова подвел нанимателя: узнав, что вскоре его должны призвать в армию, он присвоил 77 рублей, вырученных за помещичьих свиней, и попытался с ними скрыться. По словам самого Котовского, помещик догнал его и отхлестал нагайкой, а холуи Скоповского затем еще и жестоко избили юношу, после чего, раненого и связанного, бросили умирать в февральской степи. Тем не менее документы говорят о другом: о том, что хозяин подал на вора в суд и беглеца пришлось искать целых полгода.

На дворе стоял все тот же 1902 год. Котовский в очередной раз попытался устроиться управляющим к помещику, теперь Семиградову. Однако тот соглашался предоставить место только предъявителю рекомендательных писем от предыдущих хозяев. И Котовский недолго думая подделал документы о своей образцовой работе у помещика Якунина. Увы, документ был составлен столь безграмотно, что Семиградов усомнился в его подлинности и решил проверить рекомендации. Он связался с Якуниным, и тот сразу и честно рассказал, что этот обаятельный молодой агроном — на самом деле вор и мошенник. За подлог рекомендательных писем Котовского на четыре месяца посадили в тюрьму. Выйдя из нее, Котовский недолго оставался на свободе. Уже в октябре того же года его арестовали за растрату денег Скоповского. Потерпевший представил следствию документ, в котором подсудимый сознавался в содеянном.

Котовского посадили в «грабительский коридор» Кишиневской тюрьмы, где, по его собственным словам, содержались «сливки преступного мира». Там он заболел «нервной горячкой», после чего очутился в тюремном лазарете. Вскоре его освободили из-под стражи до суда — «по болезни». Лечился Григорий от «нервной горячки» средством, проверенным веками, — наркотиками.

Пришла пора рассказать историю о Котовском, которая мало похожа на победные реляции, но идеально соответствует высказыванию «ни одно доброе дело не остается безнаказанным».

Вернемся в 1903 год. Во время Кишиневского погрома 18 января было убито 49 человек, разрушено 1500 домов. Триста погромщиков предали суду, но многие были оправданы.

Холодным зимним вечером Котовский пытался добраться домой из притона, где погружался в сладкие опиумные грезы. Он был болен, морально сломлен и измучен так, словно устал от всей жизни.

Навстречу ему несколько черносотенцев тащили тщедушного мужичонку, явно инородца, как в царской России называли евреев.