Легенды и мифы Древнего Востока

Гильгамеш и отшельник покинули дом и уселись на высоком прибрежном утесе. Солнце уже опустилось к горизонту, и черную воду, как волнистый позолоченный меч, рассекала золотая дорожка. Глядя на этот сплав золота и мрака, Утнапишти начал рассказ о далеких днях, почти позабытых по ту сторону края света…

…О том, как свирепый Эллиль однажды задумал уничтожить весь род людской; о том, как он взял слово с других богов не говорить людям о надвигающейся катастрофе; о том, как Эйя обошел запрет, предупредив о грядущем потопе тростниковую ограду дома Утнапишти; и о том, как, по совету мудрого бога, жители Шуруппака принялись строить огромное судно…

— Ох, и задал же нам тогда Эйя работенку! Но еще трудней, чем построить корабль размером сто двадцать локтей на сто двадцать, оказалось отловить и погрузить на его борт диких зверей со всей округи… Слышал бы ты, какой шум царил внутри нашего судна — блеянье, и вой, и топот, и рев, и мычанье! А какой, о боги, там стоял запах! С трудом разогнав травоядных и плотоядных по разным концам ковчега, я велел корабельщику накрепко закрыть и засмолить двери…

Солнечный меч из золотого сделался красным, словно отведал вражеской крови, пока Утнапишти предавался воспоминаниям о пережитом потопе. И хотя с того дня миновало уже много веков, голос отшельника дрожал и срывался, когда он описывал то, что видел:

— Час наступил предрешенный:Вечером мрака властитель пролил нечистые воды;На образ дня посмотрел яИ я испугался этой погоды,В судно вошел и двери захлопнул…

Едва рассвет засветился,Из глуби небес поднялась черная туча,Адад рычал в ней,Набу и Царь вперед выступали;Вестники, шли они через гору и поле;Нергал опрокинул мачту.Он идет, Ниниб, он бой ведет за собою;Факелы принесли Ануннаки,Их огнями они освещают землю.Грохот Адада наполнил небо,

Все, что было блестящим, превращается в сумрак.Брат не видит более брата,Люди в небе друг друга узнать не могут,Боги боятся потопа,Они убегают, они поднимаются на небо Ану.Там садятся, как псы, ложатся на стены.Кличет Иштар, как поденщица, громко,Голосом дивным царица богов возглашает:«Пусть тот день рассыплется пылью,

День, когда я злое сказала перед богами,Потому что сказала я злое перед богами,Чтобы людей погубить и потоп накликать.Для того ли взлелеяла я народ мой,Чтобы, как выводок рыб, они наполнили море?»…Шесть дней, шесть ночей бродят ветер и воды, ураган владеет землею.При начале седьмого дня ураган спадает.Он, который сражался, подобно войску;Море утишилось, ветер улегся, потоп прекратился.Я на море взглянул: голос не слышен,

Все человечество стало грязью,Выше кровель легло болото!Я окно открыл, день осветил мне щеку,Я безумствовал, я сидел и плакал,По щеке моей струились слезы.Я взглянул на мир, на пространство моря,В двенадцати днях пути виднелся остров,К горе Низир приближается судно.

Гильгамеш, затаив дыхание, внимал рассказу о том, как Утнапишти выпустил из ковчега сперва голубя, потом ласточку и, наконец, ворона… Когда ворон не вернулся на судно, уцелевшие люди поняли, что наводнение пошло на убыль и что из-под воды опять показалась суша.