Легенды Раэнора

— Постой, уважаемый незнакомец. Позволь мне узнать твое имя, прежде чем ты начнешь рассказ о своих печалях.

Смутившись, юноша пробормотал:

— Хэльмир.

— А меня добрые люди зовут Хадингом. Вот мы и познакомились. Но ты, благородный юноша, говорил о своем больном отце. Это очень печально. Однако отчего ты и твои родичи не хотите обратиться к лекарям столицы? Они весьма искусны в своем ремесле, уверяю тебя! А если и они не устраивают вас, почему вам не попросить о помощи Старшего лекаря? Он — звезда среди целителей! Я же, ничтожный, недостоин даже корпию для него щипать.

— Ты, видно, не понял! — Тэльмир вновь взглянул в лицо лекаря. — Это Корн рассказал мне о тебе.

— Подожди, о благородный юноша! — Вскричал Хадинг. — А уважаемый отец твой — не друг ли Старшего лекаря, о котором он говорил мне только сегодня вечером? Он не доверяет врачевателям, отказывается от пищи, оттого что разум его омрачен тяжкими страданиями?

— Друг Корна? — Хэльмир удивился. — Нет, лекарь. Мой отец действительно не верит врачам, ничего не ест и снедаем неизвестным недугом. Но он не друг Корна, а его господин. Мой отец — Номанатур, правитель Арандамара. И он хочет, чтобы ты ему помог. Для этого я и пришел сюда в столь позднее время.

Легкая тень на миг омрачила лицо иноземца, но через миг он спокойно кивнул:

— Хорошо. Идем, юноша.

Накинув плащ и задув свечи, Хадинг вышел из комнаты вслед за Хэльмиром, запер дверь, и оба быстро зашагали к покоям правителя.

Когда Хэльмир, постучав, вновь вошел в королевский покой, Номанатур все так же лежал, откинувшись на подушки, и потухшим взглядом смотрел в окно. Холодное сияние луны зеленоватым отсветом ложилось на его лицо. Даже не повернув головы, чтобы взглянуть, кто нарушил его уединение, правитель спросил:

— Ты привел его?

Юноша поспешно ответил:

— Да, отец. Но я вижу, тебе совсем плохо! Не позвать ли и Корна? Еще час назад, когда я оставил тебя……

Не слушая, о чем говорит сын, Номанатур с тоской прошептал:

— Эта ночь никогда не кончится. — Но потом, будто спохватившись, произнес громко и отчетливо: — Веди иноземца сюда и оставь нас одних.

Хадинг с поклоном вошел в королевский покой. Тусклый фонарь над дверью выхватывал из душной темноты очертания массивного, как надгробный постамент, ложа. В вязкой тишине слышалось хриплое, с присвистом дыхание больного. Помедлив, не дождавшись приглашения, лекарь прошел к кровати и с тревожным любопытством склонился над застывшим без движения правителем. Его лицо, обрамленное густыми, почти совсем седыми волосами, было испещрено глубокими морщинами. Хадинг заметил, как чуть заметно дергается уголок сурово сжатого рта, и, достав платок, осторожно вытер испарину со лба больного.

— Я пришел. — чуть слышно прошептал он, склонившись к самому уху Номанатура. Прошло несколько секунд, прежде чем тот открыл глаза. Его взгляд неприятно поразил Хадинга — так колюч и полон подозрения он был. Внимательно оглядев застывшего в почтительном поклоне лекаря, Номанатур, наконец, произнес:

— Значит, Хадинг. Ну, что ж ты стоишь? Садись, поговорим.

Лекарь последовал приглашению и сел, придвинув единственный стул к самому изголовью. Он был совершенно бесстрастен и не собирался первым начинать разговор. Правитель же, наоборот, с каждой минутой становился все взволнованнее. Наконец, не дождавшись от пришельца ни слова, он первый заговорил:

— А ты не торопишься. Думаешь, тебе некуда спешить? Напрасно. Скоро, очень скоро начнется то, чего мы все так боимся. А ведь вы к этому еще совсем не готовы!

— Неужели тебя это волнует, правитель? — спокойно спросил Хадинг.

— Так же, как и тебя. Иначе зачем бы тебе появляться в Вальбарде? Ведь не заботишься же ты и впрямь о моем здоровье! — Номанатур хрипло рассмеялся.

— Как знать, может, именно оно и дорого для меня в этот час, — возразил юноша, с тревогой наблюдавший за все возраставшим лихорадочным возбуждением правителя. — Но в остальном ты прав. Да, скоро наступят большие перемены и будут они бедой как для меня, так и для тебя! Не оттого ли ты занемог? — Замолкнув на минуту и не дождавшись ответа, Хадинг продолжил: — У нас нет времени. Ты и я потеряем все в грядущей войне, кто бы ни победил — Запад или Восток. Я — потому, что стою на пути больших армий, ты — потому, что стоишь на пути больших людей. Не лучше ли нам объединиться, коли будущее наше так похоже? И не лучше ли сделать это сейчас, не откладывая?

Номанатур не торопился с ответом. Лекарь заговорил снова:

— К чему таиться? Ты ведь уже все решил.

Правитель язвительно хмыкнул:

— Сколь прытки эти выскочки с Востока! Да, я могу дать тебе многое, а вот ты, что ты можешь мне предложить? Свою страну величиной с наперсток?

— Корону Хьорланда для твоих потомков. Или этого для тебя мало? — В голосе пришельца послышалось раздражение.

— Ты, стало быть, соглашаешься разделить со мной власть? — Номанатур попытался привстать с ложа, впившись лихорадочно блестевшими глазами в лицо Хадинга.

— С одним из твоих сыновей.

— И когда это произойдет?

— Как только ты отдашь мне то, за чем я приехал.

Номанатур недовольно поморщился: