Легенды Умирающей Земли

Ближе к вечеру на причал прибыли мастер Сольдинк и сопровождавшие его лица. Капитан Бонт собрал всю команду на средней палубе, чтобы она приветствовала почетных пассажиров.

Первым по трапу поднялся Сольдинк, державший под руку супругу; за ними последовали три дочери Сольдинка – Меадре, Салассера и Табазинта.

Капитан Бонт, стоявший навытяжку в безупречной парадной форме, произнес короткую речь:

– Мастер Сольдинк, команда «Галанте» приветствует вас и вашу достойную восхищения семью на борту нашего судна! Так как нам предстоит провести в обществе друг друга несколько следующих недель или даже месяцев, позвольте мне представить вам присутствующих.

Я – капитан Бонт; это – наш суперкарго, Бундерваль. Рядом стоит Спарвин, наш бывалый боцман и рулевой; перед ним отчитываются матросы Тиллитц – вот этот, желтобородый, – и Пармель. Здесь наш кок, Ангшотт, и плотник Киннольд.

С этой стороны стоят стюарды: давно заслуживший мое доверие Борк, прекрасно разбирающийся также в разновидностях птиц и морских мотыльков, помогающие ему Клавдио и Вилип, а также (время от времени, когда его можно отыскать и когда у него подходящее настроение) юнга Кодникс.

Ближе к поручню, высокомерно отстранившись от простых смертных, собрались наши червячники! В любой компании выделяется старший червячник Дрофо, настолько же знакомый с глубокими тайнами мироздания, насколько Ангшотт привык жонглировать бобами с чесноком у себя в камбузе. У Дрофо за спиной – всегда готовые к решительным действиям Сачковский и Кугель. Разумеется, они промокли до нитки и выглядят несколько подавленными; кроме того, от них воняет червями, чего и следует ожидать. Как любит повторять Дрофо, «сухой, приятно пахнущий червячник – ленивый червячник». Так что пусть их внешность вас не обманывает: они – трудолюбивые моряки, не прячущие лицо от ветра и брызг!

Вот таким образом. «Галанте» – добротное судно с добротной командой, а теперь нам повезло и к нам присоединились красавицы-девушки, которые станут украшением морского пейзажа! Наше плавание будет долгим, но предзнаменования внушают оптимизм. Наш курс – на юго-юго-восток, по океану Вздохов. В свое время судно зайдет в эстуарий Большого Чейнга, истоки которого затеряны в просторах степи за Рухнувшей Стеной, и там бросит якорь в Порт-Пердуссе. Итак, настал момент отплытия! Мастер Сольдинк, что скажете?

– На мой взгляд, все в полном порядке. Прикажите поднимать якорь, когда сочтете нужным.

– Очень хорошо. Тиллитц, Пармель! Отдать концы на носу и на корме! Дрофо, приготовьте червей! Спарвин, мы выйдем из гавани по диагонали, оставив за кормой старое доброе Солнце и обогнув Черногрядную банку. Море успокоилось, ветра почти нет. Сегодня мы поужинаем при свете фонаря на квартердеке, пока гигантские черви, под бдительным наблюдением Кугеля и Сачковского, будут увлекать «Галанте» в ночной океанский простор!

Прошло три дня, и Кугель усвоил важнейшие навыки червячничества.

Высказывая замечания, Дрофо не преминул удостоить Кугеля рядом существенных теоретических откровений:

– С точки зрения червячника, день и ночь, вода, ветер и соленые брызги – всего лишь слегка отличающиеся один от другого аспекты одной и той же всеохватывающей среды, определяемой величием океана и темпом сокращений червей.

– Позвольте задать один вопрос, – отважился Кугель. – Когда я буду спать?

– Спать? Все мы выспимся в могиле – крепко и сладко. Пока не наступил прискорбный момент прощания с этим несовершенным миром. Однако не теряй бдительность ни на секунду, следи за червями! Что еще заслуживает нашего внимания? Кто знает, когда погаснет Солнце? Даже в червях, обычно настроенных фаталистически и непроницаемо, я замечаю признаки тревоги. Только сегодня утром я видел, как Солнце, поднимаясь над горизонтом, дрогнуло и словно опустилось на мгновение обратно в море, не в силах подняться. Только после затяжной болезненной паузы оно смогло собраться с духом и продолжить путь по небосклону. Однажды утром мы все повернемся лицом на восток и будем ждать рассвета, но Солнце больше не взойдет. Тогда ты выспишься вволю.

Кугель научился пользоваться шестнадцатью инструментами и познал многие секреты физиологии тягловых червей. Тимп, прихвостные клещи, короста и спорогной стали его ненавистными противниками; закупорки клота вызывали у него исключительное раздражение, так как для их устранения требовалось подводное применение зачистного бура, шланга и клизмы, представлявшей собой нечто вроде гипертрофированного металлического шприца – в положении, после размягчения закупорки никак не позволявшем уклониться от потока испражнений.

Дрофо проводил много времени на носу, угрюмо разглядывая океан. Время от времени к нему подходили поговорить мастер Сольдинк или мадам Сольдинк; иногда Меадре, Салассера и Табазинта, по отдельности или вместе, присоединялись к старшему червячнику и почтительно выслушивали его рассуждения. Следуя коварному совету капитана Бонта, они попросили Дрофо сыграть им что-нибудь на флейте.