Легкие шаги в Океане

Праздничный обед удался. Ольга Антоновна умиленно вздыхала. Наконец-то ее Вадика, ее дорогого сыночка, оценили по достоинству. После нескольких рюмок вина она опьянела.

– Пойду прилягу. А ты еще покушай, сынок. Сделай себе чай…

Она удалилась к себе. Казаков остался за столом один. В кухне засвистел чайник. Вадим Сергеевич выключил его, вернулся в гостиную и улегся, не раздеваясь, на диван. Хорошо было думать о завтрашнем дне. Как весело будет прийти завтра в школу и написать заявление об увольнении! Директор, этот надутый индюк, рот раскроет от удивления.

Витая в сладостных грезах, Казаков уснул.

За окнами сгущались сумерки. Из спальни доносился легкий храп Ольги Антоновны. Ей снилось, что она рассказывает соседкам о Вадике, о его триумфе. Есть все-таки справедливость на свете, и умный человек всегда может проложить себе дорогу…

Сон Вадима Сергеевича был беспокоен. В комнате стояла духота. Дышать становилось все труднее. Звонок телефона окончательно разбудил его. Казаков чертыхнулся. Кто это может звонить на домашний? Неужели с новой работы? Он прошел к тумбочке и снял трубку.

– Это ты, Вадим?

Низкий хрипловатый голос Лены поверг его в оцепенение.

– Д-да… – прокашлявшись, выдавил он.

– Как дела?

– Да вот, перехожу на новое место работы! – не выдержал и похвастался Казаков.

– Рано радуешься, – коротко усмехнулась Лена.

– Почему это? – обиделся он.

– Любопытный ты больно. Лезешь, куда тебя не просят.

Казаков похолодел. На что она намекает? Прежние страхи всколыхнулись в нем с новой силой.

– Испугался? – прошептала она, словно видела его насквозь. – Правильно. Ты всегда отличался благоразумием. Бедный Вадим! Умирать молодым так обидно…

Казаков бросил трубку, как будто она обожгла ему руку. Ужас сковал его. Лена уже не церемонится, она перешла к открытым угрозам. Она безумна! Она… способна на что угодно!

Вадим Сергеевич лихорадочно набирал номер Марата, но звонки срывались. Связь никуда не годится: когда надо, ни за что не дозвонишься.

В отчаянии он опустился на стул и сжал голову руками. В висках стучало. Вероятно, давление подскочило. Звонок в дверь заставил Казакова подпрыгнуть. Он метнулся к глазку… На лестничной площадке стояла подружка матери, соседка Вера Карловна. Она жила этажом выше и часто приходила к Казаковым занимать то кусок хлеба, то склянку корвалола.

Вадим Сергеевич, не снимая цепочки, приоткрыл дверь. С лестничной площадки пахнуло приторными духами Веры Карловны, на ее лице застыл страх.

– Что у вас случилось? – таращила она подслеповатые глаза. – Что это?

Казакову пришлось снять цепочку. У двери их квартиры, прислоненный к стене, стоял похоронный венок. Дешевый, из еловых веток, с грубой лентой, на которой красовалась надпись: «Дорогому Вадиму от скорбящих коллег и учеников».

Соседка указывала на венок скрюченным подагрическим пальцем, ее губы беззвучно шевелились. Казаков в недоумении уставился на венок.

– Я н-не знаю… – пробормотал он. – Чья-то шутка…

Вера Карловна посмотрела на него как на полоумного, повернулась и, кряхтя, медленно заковыляла наверх. Казаков захлопнул дверь. Венок! Откуда? Что это значит?! Он запаниковал. Звонок Лены, чья-то дурацкая выходка с венком совершенно выбили его из колеи. Он был не в силах ни думать, ни действовать. Тупое безразличие овладело им. Вадим Сергеевич поплелся в гостиную, рухнул на диван и погрузился в прострацию.

Ночной Призрак привиделся ему так ясно, что у Казакова не осталось сомнений – он серьезно болен, у него бред и галлюцинации. Все как положено…

– Ты не рад? – удивился гость.

– Чему я должен радоваться? – скорее подумал, чем вымолвил Казаков.

– Мы победили! Утерли нос этому Ройзману! Разве нет?

Вадим Сергеевич не мог объяснить Призраку, как далеко от него сейчас и конкурс, и Ройзман, и вожделенная должность. Ему не до этого!

– Какая разница… – прошептал он. – Мертвым ничего не нужно. Им все равно.

– Да ведь ты жив, приятель! – хохотнул гость.

Его угловатая фигура четко выделялась на фоне окна.

– Меня скоро убьют… Уже и венок принесли… на мои похороны.

Казакову стало так жаль себя, что по его щекам покатились слезы.

– Э! Да ты плачешь? – сладким голосом произнес Призрак. – Может, тебе нужна помощь? Ты говори, не стесняйся.

– Нужна! – встрепенулся Вадим Сергеевич. – Конечно, нужна! Одна женщина… она хочет меня убить. Ее надо… обезвредить. Сделать так, чтобы она забыла обо мне. Забыла навсегда!

Призрак глухо захохотал, закрывая лицо полой плаща.

– Так заставь ее забыть! Ты же мужчина. Победить врага – значит опередить его.

– Но что же я могу сделать? – пролепетал Казаков, замирая от ужаса.

Если Призрак откажется ему помочь, бросит его на произвол судьбы… ему конец. Конец! Похоронный венок за дверями – не шутка. Это сулит смерть…

– Убей ее, парень! – прокаркал ночной гость. – Убей прежде, чем она отправит тебя в могилу. Это просто. Ты сможешь! Я помогу тебе…

– У-убить?

Такого оборота Казаков не ожидал. Его страх нарастал, подобно снежной лавине, несущейся с крутого склона. Что он имеет в виду, сей странный господин?