Легко видеть

А по существу богословы были заняты решением проблем приложения принципов Завета к открытому множеству возникающих в жизни ситуаций, то есть предлагали множество разных интерпретаций. Ортодоксы, то есть официальные хранители Завета и его приложений, например, фарисеи, стремились отсечь не нравящиеся им интерпретации, искажающие, по их мнению, Промысел Божий, и на этом основании запрещали еретические интерпретации и преследовали самих еретиков. И так бывало всегда. У евреев и не евреев, у верующих в Бога и неверующих. Кто господствовал на идеологическом поприще, тот и пресекал, насколько мог, покушение на свою монополию или явное преобладание в социуме. А фокус был в том, что Всевышний обязывал каждого лично, индивидуально искать праведный путь – и совсем не только следованием в кильватере за теми, кто стучал себя кулаком в грудь, заявлял, что все знает о том, куда, как и зачем идти. Это был слишком легкий способ приобщения к совершенству, чтобы Господь Бог согласился считать людей, воспользовавшихся им, заслужившими право навсегда оставить этот мир тревог, испытаний, иллюзий и обольщений. В самом деле, путь в высшие Миры открывался и открывается не для тех бессчетных миллиардов прихожан, кто отдал себя в руки церковных духовных пастырей по месту своего проживания, а всего лишь немногим сотням святых, которые по зову совести делали несравненно больше того, что удовлетворяет церковников при работе с верующими. Всевышний с полной определенностью показывал, что свои Истины он не собирается просто так передавать из своей собственности в руки смертных, будь они священнослужителями или кем-то еще. И все шло неизменной чередой – новые поколения делали то же, что и прежние, если иметь в виду духовную сферу, но только во все более заметно изменяющейся к худшему, оскудевающей и перенаселенной среде обитания, если говорить о материальной стороне существования. Образно говоря, со времени грехопадения Адама и Евы постепенно росло народонаселение планеты и становились дефицитными сначала охотничьи угодья, затем свободные пастбища, потом пашни, леса, наконец, воды и воздух. Оскудевала и способность природы Земли и организма самого человека сопротивляться неблагоприятным и быстро нарастающим изменениям или привыкать к ним. Удары по иммунной системе каждого индивида делались все ощутимей, грозя самому существованию человеческой породы. В условиях обострившейся пищевой конкуренции теряла действенность с трудом обретенная личная и общественная мораль, поскольку все ценности, вплоть до невещественных, стали предметами купли-продажи. Разрастающийся за счет все новых предметных поступлений рынок сметал со своего пути прежние моральные и познавательные табу, большинство которых было установлено не кем-нибудь, а самим Создателем. Мерилом почти всего на свете стали деньги – самая эфемерная, недолго живущая ценность, которая полностью девальвируется для каждого их обладателя со смертью его физического тела, но отнюдь не его духа и души. В атмосфере всеобщих денежно-расчетных отношений абстрактная мыслительная деятельность, не порождающая прибыли в деньгах, в общем мнении теряла свою привлекательность и переставала казаться необходимой, хотя именно в абстрактных размышлениях человек мог проникаться и духом природы, и духом Божиим, без чего не могло происходить личное совершенствование. Это была древнейшая ошибка человеческого социума – будто лишь коллективные действия и особенно – коллективная работа по нравственному совершенствованию даст благой результат. Две тысячи лет христианства убедительно доказали, что коллективы верующих под водительством священников – функционеров церкви, не стали лучше ни как целое, ни по персональному составу, чем любые прежние общины христиан. Призывы к лучшему поведению звучали без счета и в храмах, и под открытым небом – и где только еще они ни звучали. Паства исправно слушала, пела и подпевала, и участие в коллективном богослужении обычно вполне заменяло молящимся самое важное – внутреннюю работу над собственными устремлениями чувств, мыслей и поступков, чтобы вера могла дать свои благие плоды не в рамках молитвенного собрания, а непосредственно в жизни. А там, то есть в жизни, на глубоких бескорыстных мыслителей чаще всего смотрели, как на смешных чудаков не то с придурью, не то со странной блажью, а в бесхитростно и нерасчетливо добрых людях, чьей добротой с удовольствием пользовались, вовсе не усматривали пример для себя. Вот таковы оказались итоги цивилизованного развития человечества под эгидой веры в Единого Благого Бога, который вынужден был выдворить перволюдей – Адама и Еву – из рая с суровым напутствием и одновременно приговором: «Плодитесь, размножайтесь!» Ну что ж – расплодились, размножились. Только в вынужденных трудах своих лучше не стали и не заслужили себе прощения Господа, а с ним – и разрешения вернуться обратно в Божий рай. Зато потомки Адама и Евы научились производить товары и торговать ими, используя деньги как «всеобщий эквивалент». Несколько позже они догадались открыть учебные заведения, в которых совершенствовали свои знания, полученные из церковных книг и от «отцов церкви», но в еще большей степени получали прикладные знания, помогавшие лучше строить, лучше воевать, лучше питаться, лучше грабить и использовать ресурсы природы, но из всего этого так и не последовало знаний, как стать лучше им самим. Кстати, с обретением массы новых прагматически значащих умений примерно столько же ценного, уже имевшегося в голове, забывалось и утрачивалось навсегда.