Легко видеть

Приверженность к спортивному туризму год от года требовала все большего проявления волевых усилий, но, к великой радости Михаила, это пока еще удавалось. Слава Богу, хоть в этом деле он не был ленив. А то ведь склонность к лени, вообще говоря, была далеко не последней по значимости чертой его характера. В свое оправдание Михаил мог привести только то, что преодолевать лень ему все-таки удавалось, и, во-вторых, что его лень была не самого худшего свойства, – ведь благодаря ей создавалось важнейшее условие для обеспечения невозмущаемого свободного и углубленного мышления – досуг, в процессе которого, пользуясь каждой свободной минутой, он вырабатывал самые существенные выводы и решения тех проблем, которые вставали или ставились перед ним. Иногда для этого требовалось десятки раз прокручивать в уме явления, наблюдения, ассоциации, чтобы придти к той или иной определенности, становившейся убеждением, чаще же тысячи, десятки тысяч, даже сотни тысяч, иногда и миллионы. Это лишь очень отдаленно могло напоминать работу электронно-вычислительной машины – и то только числом перебираемых вариантов. По существу его мышление отличалось от машинного радикально, ибо помимо метода перебора исследуемых компонентов и их комбинаций, он использовал разные критерии оценки, разные логические схемы, прибегал к отдаленным ассоциациям и аналогам, а, главное, неустанно проявлял настойчивость в поисках Истины и взыскующий скепсис по отношению к своим выводам и промежуточным результатам – и в конце концов ему (человеку, не машине!) за это ВОЗДАВАЛОСЬ. Тот, в чьих руках было знание всех Истин, поскольку ОН сам их создал, вызывал в его буксующем на месте мозгу прозрение или озарение, служившее ключом к разгадке, с помощью которого Михаил уже был в состоянии самостоятельно придти к итоговому решению и признанию его незыблемости внутри себя. Обычно ему хватало одного сигнала, одного озарения, даваемого ОТТУДА, чтобы все исследуемое выстроилось в нужном порядке и больше не поддавалось никаким сомнениям. Да, так случалось всегда, поэтому тем более было удивительно, насколько не сразу Михаил решился принять для себя многократно даваемые ОТТУДА надвусмысленные доказательства Бытия Бога, Его Предсуществования началу времен – раньше любой материи, раньше всего, что имеет какую-то форму, проявляет какие-то свойства, обладает какой-то определенностью, потому что разуму настоящего советского человека признавать ЭТО было в корне запрещено. Многие мыслящие сверстники Михаила так и не решились сделать решающий шаг, хотя замечали, что продолжение непризнания Вседержителя их судеб часто загоняет их в логический тупик, из которого им все равно хотелось бы выкарабкаться каким-то иным путем, лишь бы не сознаться в бесполезности своего многолетнего упорства в заблуждениях и отрицаниях, в ошибочности своих подходов, оценок и вообще всей прошлой жизненной стратегии. Короче, им не хватало честности в споре с невидимым, но Сущим. И плохо от этого могло быть только им, а не Тому, кого они не хотели признать своим Создателем, хотя он не только на самом деле создал их, но и дал им способность самостоятельно мыслить и постигать.