Лейхтвейс

Из светового окна лился ровный белый свет, внушая несбыточные надежды. Через отверстие мог бы спуститься верный друг, какой-нибудь Человек-Кузнечик. Или Тарзан, поспешивший на помощь из джунглей. Лиана, набедренная повязка, победный переливчатый крик… А еще подошла бы юная и прекрасная дочь тюремщика. Нет, не годится, герой уже в возрасте… Дикобраз провел ладонью по небритой щеке, подыскивая выход. Юная и прекрасная дочь, однако не тюремщика, а самого героя. Внучка! Переодевается в красную мантию палача и выводит почтенного старца из каменных глубин. Или… Он покосился на стену с крестом. Жених внучки изобретает подземную лодку под названием «Наутилус-Вулкан». Камень беззвучно вспучивается, рассыпаясь в прах, из глубины появляется острый стальной бур.

А еще проще достать из кармана пиджака пистолет, замаскированный под зубную щетку, приставить к виску первого, кто войдет…

* * *

Первым в открывшуюся дверь вошел карабинер, держа перед собой свернутый матрац. За ним – второй при одеяле и подушке. Бригадир Бевилаква шествовал третьим, в правой руке большой армейский фонарь, плетеная корзина – в левой. Князь встал, одернул пиджак. Зубная щетка так и осталась в кармане.

– О, ваша светлость! – радостно воззвал усач, подходя ближе и ставя корзину на пол. – Как вам у нас? Освоились? Вы здесь в полной, я бы сказал, полнейшей безопасности. Никакой, чтоб она пропала, Градиве сюда не попасть!

Дикобраз молча протянул вперед скованные руки. Бригадир наивно моргнул.

– Неужели жмут? Можно и отрегулировать, там специальный винтик.

Между тем карабинеры тоже уложили свою ношу на пол. Бевилаква, включив фонарь, подсветил кучу соломы, поморщился:

– Убрать! Немедленно!..

Потом покосился на руки, которые князь по-прежнему держал перед собой.

– Есть такое мнение, что железки эти здесь нужны, – наконец признался он, почесывая затылок. – У некоторых гражданских, жизни не видевших. Но, ваша светлость! Я почитаю вас за умнейшего человека. Вы – и без наручников? В этом случае можно вообще дверь не запирать. Вы же меня, дорогой синьор Руффо, совсем за простака примете.

Карабинеры сгребли солому и потащили гниющую кучу к выходу. Усач удовлетворенно кивнул:

– Чистота и порядок! Это, ваша светлость, первое дело. Вам еще повезло, прежних-то не в наручники – к стене приковывали. Представляете? Цепь короткая, вокруг вода – а не напиться?

Поглядел на ржавые кольца, ухмыльнулся в усы.

– Знали мои предшественники службу! Только вот беда, постояльцев прямо тут и оставляли, для наглядности, некоторых прямо в цепях. Очень, понимаете ли, не эстетично. Запашок, да и вид… Я, как дела принял, сразу одного умельца нашел. Прыткий был, но все равно попался. Сюда и посадил, чтобы не бездельничал. Пойдемте, покажу!

Луч фонаря пробежался по залу, уткнувшись в противоположную стену. Князь не двинулся с места.

– Напра-а-асно! – басом протянул бригадир. – Дорогой князь! Не возмущаться бы вам, а радоваться. Отныне вы посвящены в главную тайну Матеры. Здесь множество подземелий, но это – особое. Водяной дворец! Здесь даже есть тронный зал. Можно прятаться годами, никто не найдет.

Дикобраз поглядел на испещренную надписями стену.

– А это, как я понимаю, покои для дорогих гостей?

– О, да! Для самых дорогих. Мелкоту тут не держат, им положено землю нюхать. А вот, такие, как вы, ваша светлость, сюда поселяются. Да вы их сейчас увидите. Идемте, идемте!

Князь решил не спорить. Перешагнув через шумящий поток, узник и тюремщик направились к противоположной стене, незаметной за черной тенью. Бригадир кивнул на уходящий в стену поток.

– Хотели вначале отверстие расширить и всех, значит, туда. А потом решили – нехорошо, если без креста, не по-людски выйдет. Вот, кстати, и…

Фонарь метнулся по стене и замер.

Крест…

* * *

Вначале он удивился цвету – желтый, в коричневых разводах и лишь кое-где, ближе к вершине – пятна белого. Верхняя часть креста завершена, а ниже перекладины – пусто, словно обрубили. Края не слишком ровные, где кривые, где прерывистые. Вероятно, мозаика – обкатанные гальки и осколки кувшинов, утопленные в давно засохшей глине, которой густо обмазана стена. Там, где пусто – голый камень, не иначе материала не хватило. И только присмотревшись, он понял, в чем дело.

Не камень, не глина…

Охнул, вытер со лба ледяной пот.

– Все здесь, – довольно причмокнул бригадир. – Косточка к косточке – и со всем уважением к гостям. Да вот, собственно, и они.

Луч фонаря скользнул ниже. Черепа в два ряда, тоже вмазанные в глину, пустые глазницы, оскал желтых челюстей. Какие целые, какие из кусков слеплены.

– Вот он, умелец! – луч фонаря заплясал возле крайнего в нижнем ряду. – Он, как крест выкладывал, всё молитвы пел. Сорвал голос, но все равно хрипел, пока силы не кончились. Много их тут, ваша светлость. Про всех не скажу, давно дело было. Однако о некоторых наслышан, и не я один.

Желтый луч высветил череп в середине верхнего ряда. Ровный ряд белых зубов, на темени – черная прядь.

– Извольте видеть, Мария Сердцеедка из Пасторы…

…«Пастора» – царапины на стене.