Лейтенант Хорнблауэр. Рука судьбы (сборник)

— Отваливай, — сказал Хорнблауэр.

Первый раз весла черпанули воду слишком глубоко, второй раз получше, и наконец лодка заскользила гладко. «Отчаянный» остался позади. Они шли на рискованное предприятие, и Хорнблауэр слишком хорошо знал, что сам в этом виноват. Если б ему не втемяшилась в голову эта идея, они могли бы мирно спать на борту; завтра люди, которые могли бы жить, будут мертвы по его вине.

Он отбросил мрачные мысли и немедленно вынужден был поступить так же с мыслями о Гримсе. Гримс может подождать до их возвращения, и Хорнблауэру незачем сейчас из-за него беспокоиться. И все же, даже сосредоточившись на управлении рыбачьим суденышком, Хорнблауэр чувствовал, как текут на заднем плане его сознания эти мысли, — так, обсуждая план, постоянно слышишь краем уха корабельные шумы. Он думал, как команда «Отчаянного» будет обращаться с Гримсом. Хьюитт, оставляя судно, наверняка поделился этой историей с приятелями.

Хорнблауэр, держа руку на румпеле, правил к северу, на Пти-Мину. Дотуда миля с четвертью, и, если он промахнется мимо крохотного причала, вся экспедиция кончится позорным провалом. Ориентировался он по неясным очертаниям крутых холмов на северном берегу Гуле; вглядываясь в них на протяжении трех последних недель, он хорошо их запомнил. Главным ориентиром был обрыв в четверти мили к западу от семафора, где в море впадала речушка. Поначалу приходилось держать на этот обрыв, но через несколько секунд Хорнблауэр уже различил громаду семафора, смутно чернеющую на фоне темного неба. Дальше было просто. Весла скрипели в уключинах, то и дело слышались всплески; волны, мерно вздымавшие и опускавшие лодку, казались отлитыми из черного стекла. Не надо было подкрадываться тихо и незаметно, напротив, рыбачье суденышко должно вести себя так, будто оно тут на вполне законном основании.

У подножия обрыва была маленькая пристань, рассчитанная на половину прилива. Ловцы омаров имели обыкновение высаживать здесь двух-трех человек с лучшей частью улова. Поставив на головы корзины с дюжиной живых омаров, они бежали по дороге через холмы в Брест, чтобы поспеть к открытию рынка, на случай если прилив или ветер задержат суденышко. Хорнблауэр, неоднократно наблюдавший все это с безопасного расстояния из ялика, узнал столько подробностей, сколько не смог бы выудить из бесед с рыбаками. Правда, что именно говорилось на пристани, он слышать не мог.

Вот и причал. Хорнблауэр крепче сжал румпель. С дальнего конца пристани послышался громкий голос часового:

— Qui va la?

[67]

Хорнблауэр толкнул Котара коленом. В этом не было необходимости — тот готов был отвечать.

— «Камилла», — откликнулся он по-французски и продолжил: — Судно для ловли омаров. Капитан Кийен.

Лодка подошла к причалу: наступил критический момент, от которого зависело все. Блэк, дюжий баковый старшина, знал, что ему надлежит делать, как только представится возможность. Котар заговорил со дна лодки:

— У меня омар для вашего офицера.

Хорнблауэр, вставая и хватаясь за причал, едва видел в темноте склонившегося к лодке часового. Тут же Блэк кинулся на него, как пантера, следом Даунс и Сэндфорд. Хорнблауэр видел мелькание теней, но не слышал ни звука — ни единого звука.

— Все в порядке, сэр, — сказал Блэк.

Хорнблауэр с тросом в руке кое-как на четвереньках выбрался на скользкий причал. Блэк держал в руках безжизненное тело часового. Мешок с песком — тихое оружие: могучий удар по шее ничего не подозревающего человека, и готово. Француз даже не выронил ружья. Блэк опустил часового — тот был без сознания или убит, не важно, — на склизкие камни причала.

— Если он подаст голос, перережете ему глотку, — сказал Хорнблауэр.

Все шло по плану и одновременно как в страшном сне. Хорнблауэр, накидывая выбленочный узел на швартовую тумбу, обнаружил, что лицо его по-прежнему искажено звериным оскалом. Котар был уже рядом с ним; Сандерсон пришвартовал лодку спереди.

— Вперед.

Причал был длиной всего несколько ярдов: в дальнем конце, откуда начиналась дорога на батарею, должен стоять второй часовой. Из лодки передали пару пустых корзин, Блэк и Котар поставили их на голову и двинулись вперед, Котар в середине, Хорнблауэр слева и Блэк справа, чтобы тот мог размахнуться правой рукой, в которой держал мешочек с песком. Вот и часовой. Вместо строгого «кто идет?» он приветствовал их шуткой. Котар заговорил об омаре — это была принятая, хоть и неофициальная, плата офицеру. Разговор был вполне обычный, пока Блэк не бросил корзину и не размахнулся мешочком с песком. Все трое бросились на часового, Котар вцепился ему в горло, Хорнблауэр с остервенением лупил мешочком, стараясь не промахнуться. Через мгновение все было кончено. Хорнблауэр огляделся в темноте. Он, Блэк и Котар были острием клина, пробившим кольцо французской обороны. Теперь пришло время забить сам клин. Позади них находилось полдюжины матросов, сгрудившихся в рыбачьей лодке, а за теми — семьдесят морских пехотинцев в шлюпках «Отчаянного».