Лекарство от одиночества (СИ)

— Как я люто по вам соскучился, Элька. По тебе, по Мишке. Вы все, что у меня есть. Вернись, Эля. Пожалуйста. Я понимаю, сколько дров наломал, но обещаю, что такого не повторится. Я устал. Ничего без вас не хочется, понимаешь?

— Вот так просто, да, Юр? И я должна простить? Ты мне изменял!

— Я тогда так боялся, что не смогу дать тебе ребенка. Я… Весь такой до хера крутой, самец, мать его, просто принц из сказки. И не могу… Ты не представляешь, как я злился, Эля. Я весь мир ненавидел. И даже тебя… Потому что не мог стать тем, кого ты заслуживаешь. Мне это надо было куда-то деть. Во мне как будто включилась программа самоуничтожения, которую я не мог остановить.

— Сексом ты тоже меня наказывал?

— Что?

— Вспомни, во что это все превратилось…

— Да, наверное, — сглатывает. — Но мы же можем это исправить? Еще не поздно?

— Ты помнишь, в чем меня обвинял?

— Да пойми же, во мне говорил страх! И отчаяние. Как же, такой парень, и облажался. А ведь я до этого не понимал, как на меня давят чужие гребаные ожидания! Они меня и задушили в конечном счете. Я просто тупо не вывез. Силенок не хватило, прикинь? Даже на то, чтобы принять Мишку, понадобилось время, а ведь я его… — тут Валов все же пускает слезу, не выдержав. Да и сама я начинаю плакать, — ты знаешь, как я его люблю. И он мой! — добавляет твердо.

— Юр, ты представляешь, как мне важно было это услышать раньше? Я же… я же тоже…

— Я знаю! Теперь знаю. Эля, я каждый день работал с психологом. Каждый божий день, можешь себе представить? Я в окно хотел выйти, — сипит. — Цеплялся за что угодно… Прости меня.

— Елена была единственной твоей любовницей?

Наши взгляды встречаются над столом. И я понимаю, что…

— Нет.

Да, по его глазам понимаю.

— Извини, я хотел бы соврать. Но пообещал себе, что больше никогда не стану тебя обманывать.

Самое смешное, что он реально искренне раскаивается. И мучается, может, ничуть не меньше меня. Да только не могу я ему посочувствовать. Сил нет. Ни на что нет. Я обескровлена.

— Почему? Чего тебе не хватало? Они красивее? Или умнее, может? — скулю брошенной дворнягой.

— Нет. Они просто не ждали от меня того, чего я не мог им дать. Так я не чувствовал своей выбраковкой. За их счет я, если хочешь, самоутверждался. Но, знаешь, Эль, я не изменял тебе с тех пор, как ты забеременела. Даже не смотрел ни на кого. Клянусь. И никогда больше не буду. Вот увидишь, дай нам шанс, и я докажу.

— Не уверена, что смогу… Это все слишком, Юр. Как будто узнать, что все это время жила в параллельной реальности. Полная шизофрения.

Я встаю, снимаю рюкзак со специальной подставки, которую любезно пододвинул официант. И трусливо сбегаю, чтобы не разрушиться на глазах у немногочисленных посетителей ресторана. Только отъехав на приличное расстояние, замечаю, что Валов поехал следом. Вспоминаю какого-то черта, сколько часов мы накатали по городу, когда он только учил меня водить, и слезы опять встают в горле. Каждый перекресток в этом городе, каждый съезд и улица напоминают о нем. О нем все рассветы, и все закаты, о нем шум волн и шепот ветра… О нем вся моя жизнь. Была когда-то…

Кое-как доезжаем. Кое-как паркуюсь. Поднимаюсь по ступенькам, и чудится, что Валов идет за мной. Как будто даже звук его шагов слышу, но, может, конечно, это просто в ушах шумит. Трясущимися руками открываю дверь. Захожу в квартиру и застываю, почувствовав за спиной Юркино свистящее дыхание.

— Эля, Элечка…

Он делает шаг вперед, вынуждая меня отступить к стене. Успеваю только выставить перед собой ладони, отвоевывая себе хоть немного пространства.

— Юр…

— Соскучился. Не гони… Не могу больше.

Жаркий шепот приподнимает тонкие волоски на затылке. Губы впиваются в позвонки, разгоняя по телу мучительно-горячие волны. Жадно шарящие по телу руки обхватывают грудь.

— Аа-ах.

— Какая… Поправилась, что ли, Эль? Дай посмотрю.

Юрка поворачивает меня волчком. Нетерпеливо расстегивает пуговички на блузке. Ну как расстегивает? Скорее, вырывает с корнями, а я, окончательно во всем этом потерявшись, смотрю, как они одна за другой падают на натертый до блеска пол. И как он склоняет русую голову, накрыв сосок поверх кружева лифчика, и вдруг с силой его прикусывает. А мне ведь и до этого было больно…

— Юр, мне так не нравится!

— Да? — шепчет он сдавленно. Поднимает юбку, отодвигает вбок кружево трусиков. — А течешь так, будто…

Он не успевает договорить, потому что тут совершенно неожиданно распахивается входная дверь.

— Эльвира Валерьевна, это я! Ты чего… — Бутенко запинается, наконец, рассмотрев нас в сумраке коридора, — замок не закрываешь?