Лекции об искусстве

Из того, что сказано нами выше о строении деревьев вообще, ясно, что ствол не может суживаться там, где нет разветвления, и что не может быть разветвления без последующего сужения ствола. Невозможно, чтобы от ствола отделилась хотя бы самая тончайшая ветвь и чтобы при этом самый ствол не уменьшил своего диаметра тотчас выше этой ветви, a ветка, где бы она ни отходила от дерева, должна быть тоньше, чем ствол, от которого она отходит, а также и ствол выше места разветвления должен быть тем тоньше, чем больше ветвей он дал от себя[92]. Теперь рассмотрим ствол большого дерева на картине Клода

Нарцисс несколько ниже первого поворота: он дает четыре ветви, подобные ребрам листа. Две нижние из них имеют ту же толщину, как и главный ствол, а самый ствол, дав первую ветвь, становится гораздо толще прежнего. Вершина центрального дерева на картине Свадьба Исаака и Ревекки

имеет такие же научные разветвления.

Из этого общего закона природы можно вывести дальнейшие заключения. Если ветви уменьшаются в объеме только тогда, когда они делятся, то увеличение числа их всегда пропорционально уменьшению в объеме; так что, дойдя до оконечности ствола, мы должны найти количество ветвей, достаточное для того, чтобы при своем соединении составить толщину того ствола, от которого они вышли.

§ 10. Ветви должны уменьшиться в объеме по мере того, как они возрастают по числу. Старые мастера не соблюдают этого

Полная точность размеров здесь, конечно, невозможна и даже нежелательна: все, чего можно требовать, это, чтобы глаз получал впечатление или чувствовал, что совокупность ветвей равняется приблизительно первоначальному стволу. Верхние ветви должны быть особенно многочисленны и сложны, как это и бывает в природе. Эта сложность постепенно возрастает по мере приближения к оконечностям, и конечно, пропорционально этому уменьшается и диаметр ветвей. Чем тоньше ветви, тем их больше, пока, наконец, они не образуют на вершине дерева спутанную массу, которую зимой с трудом лишь можно отличить от тонкой нежной травы; воспроизвести ее с точностью невозможно; ее можно только изобразить со множеством спутанных штрихов. Таким образом, они расходятся в разные стороны; одни из них ближе к нам, другие дальше; одни ясны, другие едва заметны; их пересечения и пространственные отношения выражаются тонкими градациями воздушной перспективы. Итак, в произведениях Клода, Гаспара и Сальватора ветви не доходят до самых крайних оконечностей; каждая широкая ветвь разветвляется только на две или на три более тонкие ветви, из которых каждая исчезает в воздухе совершенно непонятным образом; исключение составляет тот случай, когда масса листьев, как бы нанизанная на ветку или привязанная к ней, оказывается слишком значительной, так что ветка не в силах ее выдержать. Это полное незнание структуры дерева заметно в произведениях всех этих художников. В прекрасном произведении Клода Синон пред Приамом

мы находим подтверждение этому, но самые лучшие примеры найдем в произведениях Сальватора.

§ 11. Рисование ветвей у Сальватора