Лекции по искусству. Книга 3

Что такое наше художественное сознание, и что такое наш художественный выбор, наша ментальность? Откуда она? Вы подумайте, какая интересная вещь. На самом деле, до сих пор, мы с вами являемся наследниками Средиземноморской цивилизации. Средиземноморской! Те цивилизации, что были до неё — не наши. То есть, не европейские. Я имею в виду только европейскую, а не мировую. Вы меня хорошо поняли? Ведь речь идет о том, что мы с вами включены в европейскую культуру, потому что единственным предметом изображения является человек. Что в литературе, что в искусстве, а коль скоро так, то это значит, что мы включены в европейскую цивилизацию. Ведь только в европейской цивилизации человек является основным предметом изображения. Весь интерес только к человеку, который содержит в себе все: и микрокосмос, и макрокосмос. Все это и есть человек. Но это не восточная культура. Культура китайская, мусульманская — абсолютно другие, а это европейская. И этот самый европейский корень — в Средиземноморье. Это Египет другая цивилизация. Понимаете? Полностью другая. Мы просто знаем о ней, как о некоем предмете. Приблизительно. Меня очень смешат бесконечное количество лекций на тему «Кто построил пирамиды?». И вот их крутят и крутят. Бесконечно. Кто построил пирамиды? Кто построил пирамиды? Ответить ни на один вопрос никто не может. Однажды я была во Франции, в Гран Пале, на выставке «Египетское искусство». Она была совершенно необычной и меня потрясла абсолютно, потому что кроме пирамид, внутри них были еще и росписи. А сколько этих росписей? Погонные километры. И вот на этой выставке показывали фрагменты росписи. А французы, ну очень высокомерны, поскольку считают себя главными египтологами. А главные они из-за Шампольона, который пришел туда с Наполеоном. Он был абсолютный гений. Просто совершенный. И таких гениев мало. Поразительно, но, когда он родился, все решили, что родился древний египтянин, так как он был красного цвета. У него была красная кожа. И Египет краснокожий. Они не белокожие. Это цивилизация краснокожих людей. И то, что было ведомо египтянам, неведомо нам.

Разумеется, нам предстояло пробираться через незнание, потому что незнание — это то, что мы не можем увидеть. Так вот, об этой выставке. Привезли они кусок такой стены, который, кто-то, откуда-то, где-то выломал. Естественно, речь идет о французах — им тогда все можно было. Это сейчас нельзя. А тогда — будьте любезны, ломайте! Они, значит, выломали кусок и привезли. Причем, привезли не древнеегипетское искусство, а совсем древнеегипетское — шикарное, до невозможности. И что же я увидала? А увидала я то, чего никогда не читала, ни в одной книге, и никто мне никогда не рассказывал. Оказывается, что это вовсе не росписи — египтяне ничего не расписывали. Это совершенно другая техника изображения, которую они потом стали называть росписью. И мы тоже. Значит, что происходило. Вот идут они с ведерком, с веревкой, и размечают стенку в клеточку, как тетрадку. Потом идет еще какая-то партия людей — бригада такая и делает трафарет. Трафарет для письменности. А вы знаете, что их письменность и изобразительную культуру мы можем назвать иероглифической? А почему? А потому, что они и изображение, и письменность наносили трафаретом. После того, как трафарет был нанесен, они начинали выскабливать стену. Понимаете? Они не писали на загрунтованной стене, а выбивали ранее нанесенный трафарет. И благодаря трафарету, у них получались такие вдавленные изображения. Затем они делали специальные цветные пасты (из чего они их делали, мы не будем спрашивать друг друга) и начинали ими инкрустировать стену. Вы представляете, что это за техника? Они ее восковали. А мы говорим: «Какая роспись!» А потом смотришь и думаешь: этого не может быть, потому что этого не может быть никогда. Как же мы можем обсуждать эту цивилизацию? Что мы можем о ней сказать? Решительно ничего. Это величайшее, гениальное искусство консервной промышленности. Да, консервной. Они консервы делали. Мойва — это консервы. И пирамида — консервная банка. Они эту промышленность довели до такого уровня, что миллионы лет лежит и всё. Мы ничего не может о них сказать. Мы можем только любоваться и констатировать.

Мы очень любим строить гипотезы. Практически на ровном месте. Гипотезы — замечательная вещь и носит фантазийный характер. Особенно я люблю, когда говорят про инопланетян. Всё списать на инопланетян. Замечательно! И, вообще, я согласна — пускай будут инопланетяне. Правда ведь? Что нам? Легче же от этого. Поэтому говорить о египтянах не стоит просто потому, что мы можем только их описывать. Мы можем описать. Мы даже не знаем сейчас их хронологию.