Лекции по русской истории. Северо-Восточная Русь и Московское государство

Пути и приемы их организации, начатой систематически при Иване III, вытекали с неуклонной последовательностью из общего воззрения на Московское государство как на вотчину государя великого князя. В этом ведь основное своеобразие политической истории данного момента. Великий князь строит обеспечение государственных нужд, военных и финансовых, на двух принципах, основных для вотчинного абсолютизма московских государей: на верховной собственности великого князя на всю землю великого княжения и на его праве распоряжаться по своему усмотрению личными силами населения, своих государевых холопов и своих государевых «сирот». Ведь вся суть борьбы Ивана III за полноту своей власти в эмансипации этой власти от пут «старины и пошлины», за неограниченность своих распорядительных действий по организации управления и службы, по распоряжению средствами и силами всей Великороссии.

Прямолинейное и последовательное проведение подобных тенденций вотчинного властвования, скажу так для наглядности, – должно бы сразу привести к тому разгрому привилегированного землевладения, какое оно пережило в жуткую годину опричнины. Однако этого не случилось. Жизнь московская пошла в течение ряда десятилетий по пути компромисса между великокняжеской вотчинной властью и боярскими привилегиями, причем определился этот компромисс, между прочим, в связи с возникшими спорами о землевладении церковном. Потребность в расширении государственного земельного фонда поставила на очередь вопрос не об окончательном сокрушении боярского землевладения, а о секуляризации обширных земельных имуществ церковных учреждений. Эти имущества находились, с одной стороны, в таком же положении, как и боярские, по отношению к великокняжеской власти, или, вернее, стояли в еще большей зависимости от нее, и принципиально, и в порядке заведования, или распоряжения ими. С другой – их защита с канонической точки зрения была слабо обоснована, т. к. все это землевладение, построенное по светскому вотчинному типу, никак не подходило под нормы канонов о неприкосновенности и неотчуждаемости имущества св. церкви. В лучшем случае, обычно-правовая основа церковной собственности получала известную поддержку в религиозно-нравственной санкции от уважения к тому святому, чьим «домом» считалось данное религиозное учреждение. В этой религиозной санкции была, конечно, немалая сила. Но важнее ее был авторитет духовенства, церковной иерархии, самой церкви русской, построившей свое обеспечение на основе широко развитого землевладения и умевшей защищать свои интересы.

Отписка на государя многих церковных земель новгородских не встретила, насколько знаю, никаких принципиальных возражений. Напротив, митрополия времен Ионы и его преемников усердно служит всем своим влиянием новгородской политике Ивана III и, подчинив себе новгородскую епархию, орудует тут через своих ставленников совсем в духе московской политики. А между тем при этой отписке характерно сказалось и новгородское, и московское воззрение на церковные земли. На требование великого князя, чтобы Новгород дал ему волости и села, новгородцы предложили ему сперва великолуцкие и ржевские свои волости, потом часть владычных и монастырских. Великий князь, избегая их «урока», взял на свою волю назначение [того], что возьмет, и потребовал список половины всех владычных и монастырских отчин, по нему определил свою долю. На этом дело не кончилось. В 1500 г. Иван III, по благословенью Симона митрополита, «поимал… в Новегороде вотчины церковные и роздал детем боярским в поместье, монастырские и церковные»[344]. И по писцовым книгам видно, что взято было в разные, должно быть, сроки много больше, чем означено в рассказе о событиях 1478 г., притом отобраны иные вотчины и[345] у беднейших монастырей, которых великий князь сначала было пожаловал, по новгородскому челобитью, [повелев] «земель у них не имать, понеже те убоги, земли у них мало». В то же время было ограничено право владыки новгородского и всех новгородских монастырей расширять свое землевладение – «что земель им не купити», да и вообще вотчины продавать в новгородской земле [было] запрещено – без особого царского указа. В связи с писцовой переписью – определен и размер тягла с монастырских и церковных земель – значительно больший, чем с земель поместных: оставленные в руках духовенства земли обложены тяглом лишь несколько менее тяжким, чем крестьянские – волостные.