Лелик и горячие доски

Мы не сочли нужным отвечать на этот бестактный в отношении шестиклассников вопрос и сели заполнять контракт. Я так боялся сделать описку, что вспотел до трусов: не каждый день ведь приходится заполнять контракт «о приеме на работу в качестве актера второго плана». Наконец мы справились, но один бланк у нас оказался лишним, и Лешка протянул его толстой тетке.

– Этот на собаку, – кивнула она на Лёлика.

– Как это? – растерялся Лешка.

– Пусть ваша собака заполнит все пустые графы: имя, фамилия, год рождения. Дайте ей ручку!

Мы переглянулись. Конечно, Лёлик – не простая собака, его интеллект по собачей шкале, думаю, можно оценить баллов в сто, не меньше. Но я могу дать голову на отсечение – нет в мире еще собаки, которая умела бы писать. Впрочем, вру, Лёлик умел рисовать. Два года назад нам поручили подготовить к Новому году какой-нибудь номер. Лешка придумал, что мы, как в Америке, проведем аукцион. Идея была классная – аукцион у нас в классе еще никто не проводил. Тем более что на новогодний праздник придут все родители и примут в нем участие. Но на аукционах обязательно что-то продают. У нас не было ничего такого, что можно было бы продать. И тог да я предложил совершенно гениальную идею – продать картину, нарисованную не человеком, а животным. Сначала на роль художника претендовал Машин кот Клавдий. Мы провозились полдня, чтобы заставить его рисовать привязанной к хвосту кистью по ватманскому листу. В итоге Клавдий расцарапал нас всех в кровь, а сам уделался краской так, что нам пришлось его мыть в ванне, где он от страха ободрал нас по второму разу. Кроме того, нам всем попало от Машиной мамы, во-первых, за то, что мы мучаем несчастное животное, во-вторых, за то, что мы измазали красной краской обои и покрывало в гостиной. Так, почетная роль художника была передана Лёлику. Лёлик особенно не возражал, когда мы привязали ему к правой лапе кисть (кстати, мы долго спорили, к какой лапе привязывать – к правой или к левой. Потом решили, что раз люди пишут правой, то и собаке тоже правой рисовать будет удобнее – она же друг человека). Правда, мы с Лёликом тоже намучились – он так и норовил слизнуть гуашь с лапы (кста ти, гуашь, как мы выяснили, имеет сладковатый вкус), и мы боялись, что Лёлик отравится. Итогом наших стараний стал великолепный шедевр, выполненный Лёликом в авангардном стиле. Мы назвали его «Каляки собаки» и выставили на аукцион в новогодний вечер. Тогда все были в восторге и аплодировали Лёлику, присутствовавшему на аукционе в клоунском колпачке и мамином переднике – типа художник. Мы собрали 156 руб лей и, наверное, собрали бы больше, если бы Елена Николаевна не сказала, что дети не должны таким вот легким способом зарабатывать деньги, что деньги даются человеку тяжелым трудом, и не прикрыла наш аукцион.

В общем, опыт работы с кистью у Лёлика был, но вот писать он никогда не пробовал.

– Лариса Витальевна – наш бухгалтер, и у нее редкое чувство юмора, – рассмеялась Таня, потрепав меня по голове (вообще-то я терпеть не могу подобных фамильярностей!). – Чья собака? Твоя?

Я кивнул.

– Тогда напиши вот тут свою фамилию, а где имя – ее кличку. Кажется Лёсик?

– Лёлик, – поправил я.

Итак, мы все четверо только что подписали первый в своей жизни контракт. Между прочим, на бешеные деньги, я даже не успел подсчитать нули рядом с той цифрой, которая была впечатана в графе «гонорар в размере».

– Расписались? Теперь бегом в машину, едем на натуру, – скомандовала Таня и ринулась к выходу. Мы, не задавая вопросов, поспешили за ней.

Глава 9

Яна показывает коготки

В микроавтобусе с за дернутыми шторами и надписью «Мосфильм» было темно и накурено. Автобус был почти заполнен. Места оставались только спереди, спиной к водителю.

Мы расселись (Лёлик устроился в проходе) и только тогда осмотрелись по сторонам. Прямо напротив меня, можно сказать, колени в колени, сидела та сама Яна, главная героиня нашего фильма, которую я вчера видел по телевизору.

Я не большой поклонник женской красоты, ценю в девчонках прежде всего порядочность, то есть умение дружить, не ябедничать и не ныть по любому поводу. Маша же, помимо того, что она полностью соответствовала моим представлениям о девчонке – друге, мне еще нравилась как девушка. Гибкая и тонкая, она обладала красивыми серыми глазами, которые умели загораться, когда Маша о чем-то напряженно думала, извергать молнии, когда сердилась, и смеяться, даже когда ее губы не были растянуты в улыбке. В общем, Маша, наверное, была красивой. Впрочем, я не знал этого наверняка.