Лемурия

Растерянный муж с покрасневшим от волнения лицом стоял недвижно посреди этого первобытного хаоса и по-рыбьи беззвучно открывал и закрывал рот.

— Нет! — заявила Зинаила Павловна. — Тебя с детьми оставлять нельзя! Нельзя! Как, интересно, ты руководил отделением банка в городе Самара…

Изловчившись, она на лету схватила за ухо старшего отпрыска, Филиппа, и отвесила ему пониже спины тяжёлый и звучный шлепок.

— …если не можешь справиться с тремя малолетними бандитами? Это менеджмент в условиях семейного кризиса?

Филипп скорчил плаксивую рожицу.

— Не смей! — заранее предупредила его мать. — Заревёшь — ещё получишь!

Остальные двое — тут же замерли и испуганно посмотрели на мать.

— И до вас очередь дойдёт! Марш под душ!

Дети потоптались на месте несколько секунд, а потом, собравшись с духом, зашли все вместе в душевую кабину.

Зинада Павловна быстрыми и точными движениями повесила на крючки занавеску и включила воду.

Услышав детский визг, скомандовала решительно:

— Молчать и мыться! Кому сказала!

— Холодная, — пожаловался, отфыркиваясь, средний.

Леонид.

— Лёня, не обманывай маму! — решительно отклонила жалобу сына Зинаида Павловна. — Водичка не может быть холодной! Гель используй экономней, не лей на пол… На крыше нашего домика стоит цистерна, которая нагревается под жарким южным солнышком. А этой чудесной цистерне греется водичка…

— Ничего она не греется! — угрюмо буркнул младший.

Александр.

— Названы в честь античных героев, а ведёте себя как неженки! — возмутилась Зинаида Павловна. — Пять минут — мыться! Грязнули! Слышать ничего не хочу!

Она задёрнула занавеску и подошла к мужу.

Ираклий Клементович виновато опустил голову.

Зинаида Павловна полминуты мерила его презрительным взглядом.

— Помощи от тебя никакой!

Супруг, пригнувшись, с озабоченным видом стал быстро перемещаться по душевой комнате, собирая на ходу разбросанные предметы.

От волнения руки у него подрагивали и часть собранного он периодически ронял.

— Ничего не можешь! — добивала супруга Зинаида Павловна. — Ничего для семьи не сделал! Даже квартиру в Самаре не мог вовремя выкупить! Теперь московскую сдаём в аренду, а она мне, между прочим, в наследство от безвременно покинувшей нас матушки досталась! То есть родное гнездо чужим людям сдаём за кусок хлеба, а сами заехали чёрт знает куда!

Зинаида Павловна всхлипнула.

Супруг снова раскидал по полу собранные было ароматические шарики и ошмётки красного бегомота, застонал и схватился за уши.

Рыданий он не выносил. Рыдания его убивали.

— В тартарары! — надрывно затянула Зинаида Павловна. — В Тмутаракань! В глушь тропическую, куда только чартеры и летают! Куда подался? Вслед за богатыми? На курорт? У них здесь другие условия жизни, Ираклий! Совсем другие! Им не надо копейки от аренды считать и травками торговать для укрепления бюджета. И детишек своих они могут в столицу штата отправить, в частный пансион. А то и вообще в Лондон какой-нибудь… А мы? Мы же застряли в глуши, а здесь даже школы…

Зинаила Павловна схватилась за голову.

— Здесь даже школы приличной нет! Ты о детях подумал? Хотя бы о старшем?

Лёгкий на помине Филипп высунул голову из-за занавески.

— Мам, а детский шампунь кончился!

— Взрослым мойтесь! — распорядилась Зинаида Павловна. — В зелёной бутылочке!

Филипп исчез за занавеской.

Зинаила Павловна подошла вплотную к мужу и свистящим шёпотом произнесла:

— С такими бездарями!… Правильно ваш филиал закрыли!

— Не смей! — закричал муж и затопал, разбрызгивая натёкшую на плитку воду. — Не имеешь права! Ты…

Он выразительно постучал себя в грудь кулаком.

— Ты по другому, совсем по другому вела себя, совсем другие слова говорила в иные времена, когда я был руководителем! Ру-ко-во-ди-те-лем! Ру… Понимаешь? Как звучит-то! Звучит!.. Я был совсем другим человеком! Я был уважаемым человеком! И не моя вина, что начался этот кризис и банк сократил расходы! А ведь в своё время сам председатель правления…

— Болтун! — осадила его супруга. — Нашёл, о чём вспоминать! И когда! Всё прошло, Ираклий. И, боюсь, безвозвратно. Тебя использовали, милый, и выкинули. Вот сюда!

Она показала на маленькое, затянутое сеткой оконце.

— Сюда! Где несть, как говорится, ни печали, ни воздыхания, а только вечная память…

Ираклий Петрович замахал руками.

— Замолчи! Прошу тебя! Всё исправится, обязательно исправится! Очень скоро…

И выбежал из душевой, пнув ненароком по дороге некстати попавшийся под ноги тазик.

— Который месяц уж исправляется! — крикнула ему вслед Зинаида Павловна. — Конца и края не видно…

И тут сквозь шум воды услышала она мелодичный звон бронзового колокольчика, что висел у входа в их семейную лавку, что занимала половину (самую подходящую для торгового дела, на оживлённую улицу выходящую половину) их дома.

— Ираклий, приди в себя! — потребовала Зинаида Павловна. — Зайди в лавку! Срочно туда зайди и спроси человека, что ему нужно. Я не могу бросить детей! И набрось рубашку, не смей принимать покупателя в майке.

Собственно говоря, это был не покупатель.

Это был дилер. Мирон Савельевич Бурцин.