Лень, алчность и понты

Так толком и не выспавшись, он выполз из шалаша. Над водою стоял густой туман, вся местность выглядела сиротливой и одинокой. Было так тихо, что и кашлянуть боязно: вдруг эта тишина расколется как огромное запотевшее зеркало?

Афанасий вышел на дорогу и быстро пошел по ней, приготовившись к длительному лесному броску. Каково же было его удивление, когда спустя пять минут он вышел на окраину огромного поля. И тотчас он услышал голоса.

Повинуясь древнему инстинкту, он вновь зашел в лес и стал подкрадываться к говорившим.

Они стояли возле двух роскошных машин. Их было пятеро и одна из них, женщина, говорила властно и сердито:

- Я сказала: обойдите ещё раз! Загляните под каждое дерево. Все проверьте.

- Да мы же все дороги перекрыли, везде наши ребята с вечера стоят, всю ночь дежурили. Чего ты, Сергеевна, мандражируешь? Все будет тип-топ!

Эти слова произнес здоровяк в кожаном плаще, он ещё не договорил "тип-топ", когда Сергеевна разразилась такой жуткой бранью, что Афанасию показалось, что у деревьев листья увяли.

- Полчаса вам даю! - закончила она, - и попробуй, Годик, ещё только открой свою гнилую пасть!

Здоровяк Годик был явно подавлен.

- Извини, - попросил он, - сейчас все сделаем. Ты - туда, ты сюда, а я в ту сторону.

Афанасий понял, что стал свидетелем чего-то скрытного, компания собралась явно крутая, но весь ужас своего положения он осознал, когда увидел, как в руках у Годика очутился широко известный во всем мире автомат господина Калашникова. И с этим автоматом Годик направился в его сторону быстрым и роковым шагом.

"Это конец!" - ясно понял Афанасий.

Бежать было немыслимо, оставалось только лечь под еловую ветвь, опустившуюся к самой земле. Эта ветка и спасла ему жизнь. Впрочем, и Годик не особенно усердствовал - отойдя на невидимое расстояние, он закурил, присел на корточки и стал вымещать свою злость на построении мстительных жестоких планов.

А Афанасий продолжал слушать, но уже не видеть оставшихся у машин.

- Чего ты нервничаешь? Возьми себя в руки, ты же умница.

- Ты думаешь это так легко - в первый раз?

- А я что - не в первый? Ты же знаешь - что они дерьмо!

- Сереженька, я подумала, может обойдемся без этого, или потом я заплачу, другие сделают?

- Ну ты что? Это они нас сделают. Ты же сама все продумала. Они же все на пределе, они только момента ждут!

- Тише ты, меня что-то знобит.

- Возьми вот, глотни, ты же у меня сильная, Леночка, ты сможешь.

- Я смогу, Сережа. Это же как на охоте, и все они звери больные, но хитрые и опасные. Я так тебя люблю, Сережа. Быстрей бы.

- Ты сама им полчаса дала, иди, подождем в машине.

Хлопнула дверца машины. Афанасий боялся дышать. Ужас осознания конца затянулся. Этот Годик будет возвращаться и заглянет под елку, и прострелит ему, Афанасию, череп из автомата этого идиота-господина Калашникова именно его Афанасий ненавидел в эти минуты смиренного ожидания.

"Они ещё любят друг друга, - чуть было не застонал он. - А может быть выйти и сказать - я ничего не знаю, ничего не видел, но слышал, что вы кого-то ищете, любите на здоровье друг друга, природу, зверей и людей, удачи вам и до свидания. Тут они меня и зароют. Но почему? Ведь если они меня убьют, я даже не узнаю - за что?"

Афанасию стало себя очень жаль. И ему вдруг в голову пришла гениальная мысль: мозг человека содержит в себе всю память об истории человечества и, если не о жизни всех и каждого, то об истории возникновения человека и его первых шагах информация есть у всякого. И если снимать слой за слоем, как при раскопках, то откроется величайшая земная тайна, и все станет ясно-ясно, очевидно-преочевидно. Афанасий даже уловил, как нужно снимать слой за слоем, и теперь он глубоко презирал свою депрессию и все банальные проблемы, и деньги, и машины, и дачи, и отели и виллы, всю эту свинскую бузню, опутывающую свободное назначение человеческой жизни.

"Только бы возвратиться, все было бы иначе. Сейчас я словно проснулся и могу многое сделать, мне интересно, я любопытен, я знаю, что делать!" отчаянно кричало его сознание.

В это же время Годик прошел в пяти шагах от него, остановился и тихо свистнул, ему ответили ещё два свистуна, хлопнула дверца.

- Все проверили?

- Все тихо, Сергеевна! - доложил Годик, и Афанасий понял, что на планете Земля ему ещё предстоит пожить энное количество времени.

- Ну, давайте, несите! Сережа, положи автоматы в машину. Лопаты берите.

Афанасий съежился ещё больше: "Неужели они закапывают трупы?"

Да, что-то явно волочили от машин по земле, и, видимо, ямы были вырыты заранее, потому что скоро стало слышно, как работают лопатами, а потом таскали ветки и скрывали ими следы. Афанасий этого уже не слышал. "Есть хочу, яичницу с колбасой. Есть хочу!" - крутилось в его сознании. Он уже знать не хотел, что рядом какие-то ублюдки с оружием кого-то закапывают. Ему очень хотелось, чтобы вся эта история оказалась обычным поганым сном.

Его отрезвили какие-то хлесткие глухие звуки, потом вскрик и какой-то невыносимо ядовитый мат Годика.

- А-а, суки! - рычал тот, - Волки поганые!

- Ну, что же ты! - это голос женщины. - Сережа!