Ленин и философия

Именно это неосуществимое единство (Человек — Природа— Sinnlichkeit) позволило Фейербаху «решить» главные философские вопросы немецкого идеализма, «превзойдя» Канта и «свергнув» Гегеля. Например, кантовские вопросы — различия между Чистым Разумом и Практическим Разумом, Природой и Свободой и т. д. — находят у Фейербаха решение в едином принципе: Человеке и его свойствах. Например, кантовский вопрос научной объективности, а равно и гегелевский религиозный вопрос находят у Фейербаха решение в поразительной теории зеркальной объективации («объект существа есть объективация его Сущности»): объект — объекты — Человека суть объективация Человеческой Сущности). Например, кантовский вопрос Идеи и Истории, который Гегель преодолел в своей теории Разума как решающего момента Идеи, находит у Фейербаха решение в поразительной теории интерсубъективности, определяющей род человеческий. В основе всех этих решений мы всегда находим Человека, его свойства и его «сущностные» объекты (зеркальные «отражения» его Сущности).

Таким образом, Человек у Фейербаха — единственный, первоначальный и основополагающий концепт, который берет на себя всё, который заменяет Трансцендентальный Субъект, ноуменальный Субъект, эмпирический Субъект и кантовскую Идею, который также заменяет гегелевскую Идею. Получается, что «конец классической немецкой философии» — это попросту словесное упразднение всех ответов, какие она давала на главные вопросы, признавая однако актуальность этих вопросов. Это замена ее решений разнородными понятиями, нахватанными из философии XVIII века (сенсуализм, эмпиризм, материальность Sinnlichkeit, позаимствованные у Кондильяка; псевдобиологизм, навеянный идеями Дидро; идеализм, ставящий в центр всего Человека и его «сердце», — взято у Руссо) и объединенными с помощью теоретической игры слов в концепт, именуемый Человеком.

Отсюда и необычность позиции Фейербаха, и возможности, которые открывала перед ним его непоследовательность: объявлять себя попеременно либо одновременно (он не усматривал в этом ни лукавства, не непоследовательности) материалистом, идеалистом, рационалистом, сенсуалистом, эмпиристом, реалистом, атеистом и гуманистом. Отсюда и его нападки на Гегеля, у которого спекуляция будто бы свелась к абстракции. Отсюда и его призывы к конкретности, к «вещи как таковой», к реальному, к осязаемому, решительное неприятие любых форм отчуждения, каковое, по его мнению, по сути является абстракцией. Отсюда и его идея «переворачивания» Гегеля, которую Маркс долгое время принимал и разделял как подлинную критику Гегеля, хотя на самом деле она не выходит за рамки эмпиризма, для которого Гегель является лишь сублимированной теорией: свойство превращается в субъект, идея — в осязаемую реальность, абстрактное — в конкретное и: т. д. Старый фокус, его посредственные варианты нам продолжают показывать еще и сегодня.

Вот с каким «теоретическим гуманизмом» столкнулся Маркс. Я говорю «теоретическим», потому что Человек для Фейербаха не только Идея в кантовском смысле слова, но и теоретическая основа всей его философии — как Cogito для Декарта, как трансцендентальный Субъект для Канта, как Идея для Гегеля. Этот, именно этот теоретический Гуманизм мы видим в действии на страницах «Рукописей 1844 г.»

Но перед тем как перейти к Марксу, следует сказать еще несколько слов о последствиях этой парадоксальной философской позиции, которая грозится камня на камне не оставить от немецкого идеализма, но не подвергает сомнению ни один из поставленных им вопросов и для их решения намеревается использовать набор концептов XVIII века, набор, подвластный теоретическому Человеку, заменяющему этими концептами единообразие и «философскую» взаимосвязанность.

Ибо нельзя безнаказанно возвращаться во времена, предшествующие какой-либо философии, не отказываясь от вопросов, поставленных этой философией.

Такой теоретический регресс при сохранении вопросов, возникших позднее, приводит к резкому сужению философской проблематики сегодняшнего дня при видимости ее «переворачивания», которое на самом деле — всего лишь неосуществимое «желание» ее перевернуть.

Энгельс и Ленин заметили это «сужение» проблематики по сравнению с Гегелем. «Рядом с Гегелем Фейербах выглядит карликом». Обратимся к главному: из наследия Гегеля Фейербах неоправданно пожертвовал Историей и Диалектикой, а точнее, Историей или Диалектикой, поскольку у Гегеля это одно и то же. Тут Маркс, Энгельс и Ленин опять-таки не ошиблись: Фейербах — материалист в том, что касается науки, но… он идеалист в том, что касается истории. Фейербах рассуждает о природе, но… не говорит об Истории, ее место у него занимает Природа. Фейербах — не диалектик. И т. д.

Эти суждения обоснованны, но с позиций сегодняшнего дня нуждаются в некотором уточнении.