Ленин. Соблазнение России

29 мая 1918 года объявили всеобщую мобилизацию рабочих и беднейших крестьян в Рабоче-крестьянскую Красную Армию «для борьбы за хлеб и для отражения обнаглевшей на почве голода контрреволюции». 4 июля председатель Реввоенсовета Лев Троцкий, выступая перед продовольственными отрядами, объяснил:

— Гражданская война уперлась в хлеб!

В деревню двинулись продотряды, которые получили право применять силу, если крестьяне не станут отдавать хлеб. Разрешалось в случае отказа сдавать хлеб подвергать репрессиям целые села. И с этого момента судьбы города и деревни разошлись. Конечно, сельская беднота, у которой ничего не забирали потому, что у нее ничего не было, поддержала эту политику, но в целом деревня не приняла насильственного выкачивания хлеба, что чаще всего выглядело просто как грабеж.

Гражданская война шла не только между белыми и красными. Политическая борьба различных сил дополнялась ненавистью крестьян к крупным землевладельцам и ненавистью крестьян друг к другу — бедняков к середнякам. 11 июня 1918 года появился декрет о создании Комитетов бедноты, чтобы они помогли собирать хлеб. Создавая Комбеды, большевики помогли молодому поколению в деревне, недавним фронтовикам, забрать власть у пожилых крестьян. Это был еще и конфликт поколений.

Новая власть давила самых успешных хозяев, называя их кулаками. «Темная крестьянская масса из числа земледельцев-общинников по призыву большевиков учинила этим наиболее высокопроизводительным хозяйствам небывалый разгром»[7].

После большой гражданской войны началась малая. Деревня против города, крестьянин против горожанина. При этом высокая политика, события в стране крестьянина не очень волновали. В этой острой политической борьбе деревня ведь не хотела определенно становиться на сторону белых или красных. Деревня желала, чтобы ее оставили в покое, и сопротивлялась всем, кто пытался забрать хлеб.

Деревенским беднякам еще разрешили обменивать продукты на промышленные товары. Остальные крестьяне обязаны были продавать зерно государству по твердым ценам за денежные знаки, которые превратились в ничего не стоящие бумажки…

Государство обещало в обмен на хлеб снабдить деревню промышленными товарами, но промышленность развалилась, ничего не производили, поэтому продотряды просто забирали хлеб. Что особенно возмущало крестьян — это то, что реквизированное у них зерно гнило на железнодорожных станциях: продармейцы либо торговали, либо гнали из него самогон.

«Нормы сдачи продовольствия носили чисто условный характер, их зачастую определяли “на глазок”, — пишет историк Иван Альбертович Чуканов. — “Расплата” с крестьянами осуществлялась, как правило, при помощи расписок, обещавших, что “в будущем” за полученный хлеб с крестьянами “рассчитаются”. Часть продуктов оплачивали по так называемым твердым ценам, что в условиях гиперинфляции было чистой фикцией…

Жесточайшими методами проводилась продразверстка в 1920 году. Во-первых, был расширен ассортимент сдаваемого продовольствия. Сдаче подлежали овощи, мясо, молоко, птица, яйца. Установили разверстку на сдачу соломы, шкур, пеньки, меда и т. д. Во-вторых, реквизиция носила более изощренный характер… В-третьих, продразверстка проходила в условиях неурожая, вызванного засухой и недосевом полей. В 1920 году разверстка носила социальный характер. Хлеб, сданный зажиточными крестьянами, шел в зачет беднякам, что порождало у них иждивенческие настроения…».

Заградительно-реквизиционные отряды экономист Николай Афанасьевич Орлов, который служил в комиссариате продовольствия и редактировал ведомственный журнал[8], называл «разбойничающими и охулиганившимися».

К 1 мая 1919 года продармия насчитывала 25 тысяч человек.

«Продовольственная политика Центра, — писал Орлов, — претворилась на местах в систематическое преследование имущего крестьянства (в том числе среднего), поголовную реквизицию и даже конфискацию хлеба (где были на то достаточные силы), неистовства заградительных отрядов и крестьянские восстания…

Кроме озлобления населения — и крестьянского, и городского рабочего, мы от наших заградительных и запретительных мероприятий ничего не получаем, полицейская борьба с мешочником ведет лишь к оживлению спекуляции и росту вольных цен».

Руководство большевиков этого не понимало. И не хотело понимать. Они верили в плановое хозяйство и централизованное управление. Большевики верили, что плановое распределение ресурсов и производственных заданий все решит. А получилась система бюрократизированная, расточительная и неэффективная.

13 мая 1919 года Коллонтай опубликовала в харьковских «Известиях» статью «Борьба с царем-голодом»:

«Что делать в борьбе с дороговизной и голодом?

Уже полтора года бьется над этим вопросом комиссариат продовольствия.

Уничтожить всякую свободу торговли?.. Помилуйте, запротестует обыватель, а за ним и менее вдумчивый рабочий — тогда пропадут с рынка все товары! Тогда-то и начнется настоящий голод!..