Ленин в жизни

Говоря о влиянии на меня Чернышевского как главном, не могу не упомянуть о влиянии дополнительном, испытанном в то время от Добролюбова — друга и спутника Чернышевского. За чтение его статей в том же «Современнике» я тоже взялся серьезно. Две его статьи — одна о романе Гончарова «Обломов», другая о романе Тургенева «Накануне» — ударили как молния. Я, конечно, и до этого читал «Накануне», но вещь была прочитана рано, и я отнесся к ней по-ребячески. Добролюбов выбил из меня такой подход. Это произведение, как и «Обломов», я вновь перечитал, можно сказать, с подстрочными замечаниями Добролюбова. Из разбора «Обломова» он сделал клич, призыв к воле, активности, революционной борьбе, а из анализа «Накануне» настоящую революционную прокламацию, так написанную, что она и по сей день не забывается. Вот как нужно писать! Когда организовывалась «Заря», я всегда говорил Староверу (Потресову) и Засулич: «Нам нужны литературные обзоры именно такого рода. Куда там! Добролюбова, которого Энгельс называл социалистическим Лессингом, у нас не было».

Когда после этого рассказа Ленина я возвращался с Гусевым в наш отель, он посмеивался надо мною:

— Ильич за непочтительное отношение к Чернышевскому вам глаза хотел выдрать. Старик, видимо, и по сей день не забыл его. Никогда все-таки не предполагал, что Чернышевский ему в молодости так голову вскружит.

Н. Валентинов [1]. С. 3542

Все, что три десятка лет назад Чернышевский писал о либерализме, Вл. Ульянов в Кокушкине — место его духовного рождения! — впитывал, как губка воду. «Проповедь» Чернышевского (Ленин так и писал: проповедь!) его покоряла. Восприятию антилиберализма способствовало и некоторое его предрасположение. Вл. Ульянов не мог забыть (это было перед окончанием гимназии), что «ни одна либеральная каналья симбирская не отважилась высказать моей матери словечко сочувствия после казни брата. Чтобы не встречаться с нею, эти канальи перебегали на другую сторону улицы».

Н. Валентинов [7].

С. 214

Годы спустя он признавался своей приятельнице, Цецилии Бобровской-Зеликсон: «Это великая литература, потому что она учит, направляет и вдохновляет. Я перечитал роман целых пять раз за одно лето, и каждый раз находил в нем новые и полезные мысли».

Р. Пейн. С. 77

В картинах «Что делать?», в снах Веры Павловны, Вл. Ульянов впервые познакомился с идеей социализма, с новой «эпохой всемирной истории», ведущей, как писал Чернышевский в своих статьях, к «союзному производству и потреблению», «переходу земли в общинное владение, а фабричных и заводских предприятий в общинное владение всех работников на этой фабрике, на этом заводе». Такие революционные преображения приведут к строю, в котором не будет «нужды и горя», а только «вольный труд, довольство, добро и наслаждения».

Каменев, в бытность редактором первых изданий сочинений Ленина, правильно заметил, что ни в одном из его произведений нет описания строя, за который он боролся. Кроме взывающего к чувству туманного представления о социалистическом строе, полученного из «Что делать?» — Ленин (подобно всем другим!) ничего иного не имел, не желал иметь да и не мог иметь. Несколько строк из «Критики Готской программы» Маркса большого дополнения сюда не вносили. Ленин относился к этому строю, как верующие к «царству небесному», с тем отличием от прохладно верующих, что за неверие в его веру мог сажать в тюрьмы и расстреливать. Обращаясь за помощью к брошюре Маркса о Парижской коммуне, Ленин перед октябрем 1917 года впервые сделал попытку для себя самого конкретизировать, в чем же заключаются основные черты социализма. Оказалось, что диктатура пролетариата (под сим он разумел диктатуру его партии) должна привести к строю, где не будет ни армии, ни полиции, никто не будет получать выше средней платы рабочих и все население поголовно будет управлять государством и обобществленными средствами производства. Через короткое время все это было оставлено и с 1920 года Ленин говорил уже с явным раздражением о прежних картинах коммунистического и социалистического строя: «Мы имели книги, где все было расписано в самом лучшем виде, и эти книги в большинстве случаев явились самой отвратительной (SIC!) лицемерной (?!) ложью, которая лживо рисовала нам коммунистическое общество. Теперь в наших статьях нет ничего похожего на то, что раньше говорилось о коммунизме». «Старые формы социализма, — добавлял он, — убиты навсегда». За год до смерти Ленин снова вернулся к вопросу, что же такое социализм, и формула, на этот счет им данная, совершенно в духе Чернышевского: это строй цивилизованных кооператоров при общем владении средствами производства.

Н. Валентинов.

Чернышевский и Ленин // Новый журнал. Нью-Йорк, 1951. ХХVI. С. 201202.

(Далее цит.: Н. Валентинов [8])

Когда Владимир Ильич однажды увидел, что я пересматриваю только что появившийся сборник его статей 1903 года, его лицо осветилось хитрой улыбкой и он, хихикая, сказал: «Очень интересно читать, какие мы были дураки».