Ленинградская зима. Советская контрразведка в блокадном Ленинграде

— Одни очки в коробочке и одни очки — так… — диктовал мне милиционер и, пока я писал, говорил: — Мы к иностранным людям всегда большее почтение испытываем. Стал бы я какие-то очки записывать, если б дело шло о нашем человеке? А почему? Я скажу — это от давнего нашего раболепства. Не выветрилось. Пишите: кошелек с деньгами. Кожаный. Бумажные деньги неизвестной ценности и названия — одиннадцать штук, а также серебряная и медная мелочь… Скольких я своих вот так же оформил. Главная забота — сургучу достать, чтобы жилплощадь опечатать. Даст бог, в этой войне гордости поднаберемся. А? Пишите… Чемодан небольшого размера. Кожаный. С нательным бельем свежим и ношеным. Будем считать? Давайте не будем, пусть за единицу у нас пойдет чемодан… У меня жена семь дней как померла… Нет, сегодня уже восемь. Она всегда обвиняла меня, что я службу люблю больше, чем ее. И вот, надо же — умерла действительно без меня — я в облаве был, беспризорных ребят на чердаках да по пустым квартирам ловили… Пишите — нож финский с ножнами к нему. Ручка отделана серебром, а по лезвию какая-то надпись. Красивая штука — поглядите… На днях захожу по службе на квартиру к одному знаменитому артисту. Он составил посреди комнаты на пол свой художественный фарфор и накрыл ковром, от бомбежки, говорит. Я подумал, он рехнулся… А то мы мародера поймали — ходил по квартирам и вещи на еду выменивал. Что, гад, не придумывал — в брошенной аптеке украл облатки для пилюль, они из желатина, так и на них выменивал. Комнату свою до потолка вещами завалил. Что он с ними собирался делать, ума не приложу… Пишите: часы карманные с цепочкой, возможно золотой, и с ключиком для завода… Да… Мне про вас внизу сказали, что вы пишете, — это что же, служба у вас такая? Вот, думаю, как раз понятой что надо — опись будет подробная… Людей теперь так не считают, как мы с вами эти часы с цепочками… Да… Свез я, значит, жену на сборный пункт за Охту. Хочу, чтобы ее в список какой-нибудь занесли. Говорят: у вас будет справка из домоуправления или из загса, и больше, говорят, вам ничего не надо. Так то, говорю, справка о смерти, а мне надо — где ее похоронили. Сыновья с войны вернутся, спросят — что я им скажу? Так и не дали… Пишите: шинель черная из шерсти, форменная, одна…

Глава двадцать вторая

Этой метельной ночью Аксель отправил через фронт Жухина и Браславского.

Жухин шел второй раз и чувствовал себя уверенно, но он и в первый раз не испытывал особенного страха. Вряд ли ему совсем незнаком страх, но он настолько привык рисковать, что это было его нормальным состоянием. На его личной карточке, в графе «Особые примечания», стояло: «Для поручений икс». Говоря попросту, это означало «для темных дел».