Ленинский тупик

- В МГУ уже звонили, Игорь Иванович. Вас ждут. - Протягивая на прощанье руку, сказала жестче, что я могу больше в Заречье не появляться. Тот день, о котором говорил Никита Сергеевич, наступает сегодня. - И еще жестче:

- Понятно?!

- Понятно, -ответствовал я уже настороженный всерьез. - Только вот у меня на стройке не окончены дела. Новый профсоюз Заречья.

- Некрасов! - вдруг изрекла каменным голосом . - Чтоб вашего духа там не было.

Белейшее лицо ее стало цвета хорошо обожженного красного кирпича.

А окаменелая “балетная улыбка” как сияла на лице хрущевской подсобницы, так и осталась.

- Имейте ввиду, это предупреждение - самое большое, что я могу для вас сделать. Ибо есть и другое мнение. Совсем другое…

И - тоном председателя военного трибунала: - С т р о г о р е к о м е н д у ю вам более на стройке не появляться. И не звонить.

Потянуло хорошо известным запашком: “Десять лет без права переписки”. На мгновение померещилось, я и в самом деле в своей древней Греции, где твою судьбу решают БОГИ НА МАШИНАХ, спустившиеся с небес.

Сергей Сергеевич, если вы хоть что-нибудь в этой чертовщине понимаете?

- Может быть! - процедил сквозь зубы Ермаков и окликнул шофера, который уже давно крутился около машины.

После чего “ЗИМ” управляюшего свернул к дверям грузинского ресторана “Арагви.”

Не успели еще подать традиционные “Цыплята-табака”, бутылку “Мукузани” и графин водки, как все еще страшноватая для Некрасова картина начала вырисовываться.

Хрущев так испугался цунами, им же на ХХ съезде вызванного, что породил новую “генеральную идею”.

- Наша интеллигенция пытается раскачать стихию!

Слова Генерального прозвучали, как “Спасите! Пожар!” Лубянское ухо только этого и ждало. В течение недели там был составлен и утвержден список поджигателей. На первом месте - ленинградский режиссер Акимов, поставивший “Голого короля” Шварца и другие его пьесы, “полные аллюзий”, а так же самые известные радио и телекомментаторы, “переусердствовавшие в развенчании культа личности”.

- О вас, Игорь, и слова не было, поскольку вы пока еще не мировая знаменитость.

Но все стало иным в тот день, когда в ГБ поступили “сигналы” о бабьем бунте в тресте Мострой-3, а затем и поток доносов.

Зот Инякин сообщил своему начальнику - главе КГБ Александру Николаевичу Шелепину, что все рабочее самовольство, опасная распущенность, “вся зараза” пошла гулять по Москве от ермаковского треста. И теперь уж нет удержу…

Так что в списке поджигателей ты, Иваныч, сейчас у Шелепина под номером

один. Впереди режиссера Акимова и других знаменитостей радио и телевидения.

Гордись! И не трусь! Занимайся своими лекциями и книгой. И дай мне две недели.

Спустя неделю знакомые из ЦК сообщили Некрасову, что дело приняло дурной оборот. Готовится открытый процесс над доцентом Университета Некрасовым , “злонамеренно раскачавшем стихию”.. Игорь поверить в это не мог, но спал всю оставшуюся неделю плохо. А порой просто лежал с открытыми глазами.

Ермаков не подвел, позвонил, как и обещал, день в день. В “Арагви” на этот раз не повез. Заехали на узкую малолюдную третью Тверскую-Ямскую. Отпустив шофера, Ермаков, прежде всего, успокоил Некрасова.

- Игорек, пронесло! Слава богу!. Да брось ты свои горячие спасибо: я сделал то, чего не мог не сделать. Все! Теперь, когда твоя молодая и преданная этой

еб…. власти душа больше не вибрирует, расскажу все по порядку.

И начал по ермаковски, не выбирая выражений:

- Наш неповторимый советский гнойник зреет-зреет, а когда-нибудь и прорвется. Начал, конечно, с кухарки, которая, как и завещано Владимиром Ильичом, дорвалась, наконец, управлять государством. Явился к Катерине Алексеевне .

” Вы что, дорогая, говорю…На такой суд примчит весь мой рабочий люд, и его не удержишь ничем. Обнажится - для всего мира - все наше дерьмо…

Она руками разводит.

- Все понимаю, Сергей Сергеевич, но остановить уже ничего невозможно. У Александра Николаевича Шелепина двенадцать томов оперативного расследования. Поезд ушел.

- На Колыму?!-иронизирую.- Нынче, вроде, не тридцать седьмой…”

- Колыма - это слишком далеко. Но Мордовии хрущевскому крестнику не избежать..

- Что за двенадцать томов, Сергей Сергеевич?

- Да все те же оперативные данные, как они говорят. Подглядывание-подслушивание. Узнал, Игорь, что и наши рабочие кабинеты и твой клуб-ангар нашпигованы всевозможными устройствами, закупленными на золотишко в Штатах. День и ночь записывалось каждое слово.

А Зот Инякин, мой старый дружок, к тому же настораживал ЦК в своем духе: вокруг Ермакова сбились одни жиды..

Катерина Фурцева всполошилась: -Только один Чумаков - из наших.? Тогда все яснее”

- “Только один Чумаков -наш?!” - удивленно воскликнул Некрасов. - она, Сергей Сергеевич, член ЦК партии большевиков или Михаила Архангела?”

- Со сталинских лет эти два сообщества, Иваныч, сблизились настолько, что стали однояйцевыми близнецами.