Ленивые хитрецы

- Не, это не мы. Это из пятнадцатой школы. Мы сами хотели забрать, а они сами забрали.

Мальчишки взвалили на плечи весь мой металлолом, поблагодарили и ушли.

После этого случая я уже совсем про ворота не вспоминал.

И тетя Фрося тоже помалкивала. Как будто бы у нас их совсем никогда и не было.

Но ворота еще раз напомнили о себе…

Через несколько дней я вышел с Пашкой на улицу посидеть на скамеечке и посмотреть, что там делается и что там нового.

Может, там уже Валя и Андрейка едут. Очень уж они долго в деревне загулялись.

Сижу я на скамеечке, а Пашка лежит рядом на траве и, закрыв глаза, о чем-то думает.

И вдруг слышим мы страшный шум и грохот.

Что там такое? Что там так страшно грохочет?

Пашка вскочила на ноги и стала смотреть в ту сторону.

Скоро я понял, в чем дело.

По Садовой, прыгая на ухабах, катил грузовик с прицепом.

А на этом грузовике и на этом прицепе звенели и грохотали длинные новенькие рельсы.

И тут я вам должен сказать, что я очень обрадовался этому делу.

Почему? Да очень просто - эти рельсы, которые вез куда-то грузовик, наверняка сделаны из металлолома.

Ну, конечно, из металлолома.

И для того, чтобы сделать эти красивые новенькие рельсы, переплавили все - и мои старые, совсем никому не нужные ворота, и ржавый топор и много других железных штуковин, которые насобирали по дворам и свалкам ребята.

Я стоял и улыбался от радости и гордости.

Пашка, по-видимому, тоже что-то понимала.

Она не рычала на грузовик, как некоторые другие легкомысленные собаки, и не бежала за ним сломя голову.

Нет, она смотрела на рельсы и добродушно помахивала рыжим пушистым хвостом.

Грузовик укатил, куда ему было надо, а я ушел домой.

Сел я к столу и думаю - написать мне про все это рассказ или не надо?

Ведь ничего такого особенного не случилось.

Что же делать - писать или не писать?

Думал я, думал, а потом все-таки решил - напишу.

Пускай Валя и Андрейка приедут и пускай почитают.

Вытащил я новую тетрадку, почистил хорошенько перо, чтобы не сделать кляксу, и начал писать.

А Пашка в это время лежала за окном и, положив морду на передние лапы, смотрела на меня.

И казалось мне, она думала: «Если б не эти ворога, так и меня сейчас бы тут не было, и рельсов не было и вообще ничего бы не было».

Пашка не ушла со своего места, пока я не окончил рассказ.

Вот так лежала и смотрела.

Я думаю, если бы Пашка была ученая, ей бы тоже было приятно прочитать этот рассказ.

«МУЖЧИНСКИЙ ДЕНЬ»

Дежурная по классу Света Ложкарева подошла на перемене к Диме Королькову и сказала, чтобы он бросал свою книжку и убирался вон.

Дима заткнул уши пальцами и продолжал читать.

- Катись сейчас же! - крикнула Ложкарева и замахнулась на Диму тряпкой.

Читать книжку, когда у тебя над душой стоит девчонка и размахивает мокрой тряпкой, невозможно.

Дима грохнул крышкой парты и вышел из класса.

При всем при этом Дима ругнул Ложкареву, сказав, что теперь ей не поздоровится и так далее и тому подобное.

Возле дверей Дима увидел Вовку Сорокина, которого все в классе называли пухлятиной.

Ложкарева еще раньте его выкурила. Вовка даже не успел захватить сверток с пирожками и двумя мандаринами, которые мать давала ему, чтобы у него не развивалось малокровие.

Вовка щелкал зубами от голода и злости на Ложкареву.

Если б был такой аппарат и этим аппаратом заглянуть в душу Вовки, можно б было увидеть там сплошное черное пятно.

Вовка с тоской думал о пирожках, мандаринах и о том, что теперь у него наверняка разовьется малокровие и его не возьмут ни в авиацию, ни во флот, ни в пехоту. Кому там нужны малокровные!

- Чего стоишь? - спросил Вовку Дима.

Вовка надул свои толстые щеки, посмотрел на закрытую дверь класса и сказал:

- Я ее все равно убью!

Но тут Вовка, конечно, перегнул. Вовка был трусливым человеком, и его при случае колотил кто попало, даже первоклассники.

Дима не стал напоминать Вовке про эту его слабость. Какой-никакой, а Вовка был сейчас союзник.

- Мы ей зададим перцу,-сказал Дима.-Она еще узнает!

Союзники прошлись по коридору, пошептались, а потом остановились и стали дергать дверь за ручку и колотить по ней коленками.

- Открывай! - кричал Дима.

- Откр-р-ывай! - захлебывался от злости Вовка.

За дверью, которую заложили с той стороны шваброй, сначала все было тихо, а потом послышался какой-то ужасный топот. Казалось, по дикой прерии мчалось стадо бизонов.

Но это были, конечно, не бизоны, а девчонки, которых напустила в класс Ложкарева.

Стадо подбежало к двери и хором крикнуло:

- Нельзя, мы делаем уборку!

Говорят, у людей есть какая-то чаша терпения, и если она переполнится, тогда берегись!

У Димы и Вовки тоже были чаши, и из этих чаш, будто из фонтана, брызгали злость и ядовитые слова.

Именно в это время, когда у Димы и Вовки брызгали слова, по коридору шел дежурный с красной повязкой на рукаве.

Дежурный увидел, что два приличных молодых человека колотят коленками по двери, взял их за плечи и басом спросил:

- Вы что делаете, разбойники?

Дежурный выслушал сбивчивый рассказ Димы и Вовки, кивнул головой, а потом, неизвестно зачем, записал их фамилии в записную книжку.