Ленивый любовник (Сборник)

— Что-то около года назад, может, немного раньше. Первый раз в жизни он заинтересовался женщиной. Представляешь, в его годы! Его чертовски разобрала эта история, но, разумеется, все держалось в секрете. Только мне он все поверял. Он предложил Цие встретиться, но она отказалась, и тогда он спросил меня, что ему делать. Мне надо было что-то придумать, и я сказала, что у Ции пунктик на знаменитых людей. Вот если бы он сделал что-либо выдающееся —стал бы сенатором, президентом Соединенных Штатов или написал роман, то все было бы в порядке. Ну, Леон и написал роман, но издательство его отвергло. Вот он и покончил жизнь самоубийством.

Я не выдал своего волнения и спокойно спросил:

— Он рассказывал вам, о чем писал?

— Нет. Не обмолвился ни одним словом. Потом он перестал говорить о Цие, я тоже молчала... так как не хотела, чтобы он начал все сначала. Видишь ли, ведь это я посоветовала ему, между прочим, написать роман, а когда началась эта история с пропавшей рукописью, нетрудно было понять, что к чему.

Я хотел сказать, что декабрьское самоубийство Дайкеса не объясняет убийств Джоан Веллимэн и Рэчел Абрамс, совершенных в феврале. Но сдержался. Кроме того, снова заиграл оркестр. Я медленно поднимал к губам бокал и с улыбкой смотрел на Бланш, желая сохранить приятельскую атмосферу.

— Допустим, ты права в отношении самоубийства. Но ты, случайно, не перепутала роли? Может быть, это ты пришлась по сердцу Дайкесу, а не Ция?

— Я? — удивилась девушка.— Если это комплимент, то надо было придумать что-нибудь пооригинальнее.

— Вовсе не комплимент,— Я полез в карман, чтобы вытащить сложенный вчетверо лист бумаги.— Это заметка Дайкеса, сделанная по делам вашей фирмы в мае прошлого года.— Я развернул листок.— Мне хотелось бы узнать, почему Дайкес записал на полях карандашом номер твоего домашнего телефона. Теперь, правда, спрашивать бесполезно, так как ты скажешь, он сделал это, чтобы беседовать по телефону о Цие.

— Мой номер телефона? — изумилась Бланш.

— Ага. Колумбус, три, сорок шесть, двадцать.

— Покажи.

Бланш потянулась за запиской и повернулась вправо, чтобы как следует рассмотреть ее при ярком свете,

— Это писал не Леон,— объявила она.

— Не Леон? Почему?

— Не его почерк.

— А чей — твой?

— Нет. Корригана. Он пишет такие квадратные буквы и цифры.— Она досмотрела на меня с удивлением.— Но что это может значить, для чего Корриган записал мой номер телефона на этом старом документе?

— Не волнуйся, Бланш.— Я взял бумажку из ее рук.— Я считал, что твой телефон написал Дайкес, и хотел просить тебя объяснить, зачем он это сделал. Наверно, Корриган хотел позвонить тебе после работы по какому-нибудь служебному делу.

Раздались звуки барабана, оркестр заиграл фокстрот. Я сунул документ в карман и встал — Не будем об этом говорить. Посмотрим, как у нас теперь пойдет дело.

Дело пошло как по маслу.

Когда около двух часов я возвратился домой, Вульф был уже в кровати. Я проверил входную дверь и черный ход, посмотрел замок сейфа и перед тем, как идти наверх, выпил стакан молока. Человек никогда не бывает доволен. Свернувшись калачиком, я рассуждал на тему превратностей жизни. Почему Ция не танцует как Бланш? Если бы можно было соединить двух людей в одно целое...

Воскресный распорядок дня в нашем доме был изменен со времени, когда Марко Вукич, владелец ресторана Рустермана и лучший друг Вульфа, склонил его.к покупке биллиарда.. Как правило, первую половину дня Вульф проводил на кухне, где вместе с Фрицем готовил разные лакомства. В половине второго появлялся Марко, принимал участие в дегустации, а затем господа спускались в подвал, где в течение пяти часов играли в биллиард. Я редко принимал участие в игре, если даже оставался дома, потому что Вульф злился, если мне улыбалось счастье и я выигрывал несколько партий подряд.

В то воскресенье я собирался изменить ритуал, и когда Вульф после завтрака,, съеденного в постели, вошел в кухню, я сказал:  ->

— Надпись на заявлении сделана почерком Джеймса Корригана, старшего компаньона.

Шеф нахмурился и через минуту бросил в адрес Фрица:

— Я решил в конце концов, что не следует использовать густой жир.

Я заговорил громче:

  — Надпись на заявлении...

— Я слышал. Отдай письмо Крамеру и расскажи ему об этом.

Когда Вульф говорил таким тоном, крики не помогали. Поэтому я взял себя в руки и с достоинством продолжал:

— Ты научил меня хорошо запоминать все разговоры, даже с тобой. Вчера ты сказал, что тебе необходимо знать, кто испугался и чьим почерком сделана надпись на полях заявления. Я потратил на это весь вечер и израсходовал немало денег Веллимэна. А ты хочешь отдать добычу Крамеру! Зачем, скажи ради Бога! Ты забыл, что сегодня воскресенье? Если кто-то испугался, он снова придет к нам. Я .могу воспользоваться телефоном?

Вульф пожевал губами.

— У тебя есть что-нибудь еще?

— Нет. У тебя есть.