Ленька Охнарь (ред. 1969 года)

Двужильный с довольным видом пошевелил ноздрями хрящеватого носа.

— Разыгрывать она мастерица. Тот гусь… фраер, стал даже ее защищать: «Беги, детка, беги». Знал бы, кто эта детка!

Смеялись долго.

У двери на стуле Охнарь увидел желтое кожаное пальто с меховым воротником, которое еще недавно согревало «гостя» Маньки Дорогой. Из кармана пиджака Клим достал его кожаный бумажник, и, когда открыл, — в глаза радугой ударили крупные кредитки. Хряк положил на стол снятые золотые часы.

Грабеж был удачный, воры оживленно обменивались воспоминаниями об отдельных эпизодах, теперь казавшихся смешными.

Из обрывочных разговоров Охнарь узнал, что, когда «гость» расплатился с извозчиком и тот уехал, Манька повела его через проходной двор, как якобы всегда ходила к себе во флигель. Тут-то их и встретили Хряк с Модькой. Грабили только двое. В случае «засыпки» следствие не имело бы возможности предъявить обвинение в том, что действовала целая шайка: от этого давался меньший срок наказания. Ни Модька, ни Хряк не имели при себе огнестрельного оружия: пойманные на месте преступления с оружием опять-таки получали более высокий «срок». Ворье уголовный кодекс знало не хуже, чем прокуратура. Перед совершением преступления в притоне всегда разрабатывался подробный план, учитывалась каждая мелочь. Модька Химик навел на «гостя» и его даму громадный ключ от лабазного замка с бородкой, подточенной под мушку, зловеще приказал: «Спокойно. Прошу кошелек и часы. Кричать не советую». Конечно, в ночной полутьме этот ключ напуганному и полупьяному «гостю» показался наганом. Притом Манька сразу подняла панику: «Караул! Убивают!» Было заранее условлено, что Хряк сорвет с нее шапочку с вуалеткой, однако «упустит» и отвлекаться на преследование не станет. Делалось это для того, чтобы «гость» не подумал, будто его «подруга» была в сговоре с налетчиками, В это время Двужильный, имевший при себе заряженный револьвер, и подъехавший позже Калымщик ожидали тут же во дворе за углом, готовые в случае нужды и стрелять.

— За что хвалю Машку, — пробурчал сквозь набитый рот Хряк. — Шамовку захватила. Нэпач-то рассчитывал всю ночку прогулять: ишь, и коньячок купил, и закусь какую!

— У нее пропадет! Тебя шлепнут, она хромовые сапожки сымет.

Острое чувство зависти, как и три часа назад в городе у пивной, охватило Охнаря. Вон какие налеты делают партнеры, а он киснет в этой норе. До чего ему хотелось принять участие в ограблении, доказать уркаганам свое бесстрашие, ловкость. Вдруг нэпманец выхватил бы из-за пазухи… обрез! Все бы растерялись, а он, Ленька, стук его по руке и выбил!

— Что с этим «гостем»? — спросил он Модьку, не снявшего почему-то кепки и кашне.

— Что по-твоему? Вручить ему визитную карточку… или пригласить на бутылочку ликера шери-бренди. Это, по-твоему, должны были сделать? Сказал я этому фазану: «Не двигайтесь, пока не сосчитаете до десяти тысяч» — и ключиком поводил у клюва. Сами смылись через соседний двор.

— Не подымет шухер в легавке?

— Фактура — подымет… если вспомнит, где его тряхнули. Он же чебоксарский частник, Самары не знает: Манька выпытала. Шибко «под банкой» был… А впрочем, может, и не даст делу хода. В уголовке начнут допытываться: «Как очутились в такой поздний час на окраине? С кем были? Где перед этим шиковали?» Побоится, чтобы жинка не прознала. Монеты, что ли, у него мало? Небось рад, что живой остался.

Прислушивавшийся к разговору Калымщик, смеясь, вставил:

— Неделю наша баба дома спат будут.

— Зря только пальтуган сняли, — сказал Двужильный и покосился на Хряка. — Сколько будем барахлиться? Хитрое ль дело раздеть первого встречного в переулке? Может, тогда начнем брать картошку из погребов? Кусочник ты дешевый, Фома. Тряпочник. Так, братцы, дело не пойдет… работать пора как следует. Вот мое последнее слово.

Молчание никто не прерывал. Хряк побагрове, еле проглотил кусок и не стал больше пить. Модька смотрел на него насмешливо, весело. Двужильный налил себе коньяку, кивнул Модьке на бутылку:

— Рюмочку?

— Неохота.

Модька все потирал щеки, руки, словно никак не мог согреться.

— Какая-то у тебя морда зеленая, — участливо сказал ему Охнарь.

Он тут же с любопытством уставился на Двужильного, который пересчитывал на столе пачку денег. Все деликатно и зорко наблюдали за его руками.

— Шестьсот тринадцать, — весело сказал Двужильный, будто не он только сейчас резко выговаривал Хряку. — Кому на мелочи? Бери. — Он отделил примерно одну треть, остальные прикрыл рукой: — Эти оставим на прожиток.

Храниться деньги должны были у него, как у «старшого». Воры знали, что Двужильный может и «отхомутать» от этой суммы, но если и возьмет себе, то немного.

— Нынче Охнарик в доле, — Двужильный прищурил глаза, и все поняли, что он собрался пошутить. — Ну, держи заработанные.

Он протянул Леньке два червонца.

— На киношку, — сказал кто-то.