Ленька Охнарь (ред. 1969 года)

На другой день, когда от рундуков и палаток стали расти остывающие тени, Ленька все еще тоскливо, без пользы, отирался в привозе. Вдруг он услышал, что мужик-бахчевник клочковатой бороденкой, торговавший с телеги остатками арбузов, сказал дочке:

— Поглядай тут, Варькя. Я зараз... дело есть.

И, отряхивая с портков былки сена, пошел к винной лавке.

На телеге осталась одна его дочка — лет восемнадцати, с бурачными надутыми щеками, в ярком платке, в сапогах с подковками. К ней подошли две горожанки, стали перебирать арбузы, щелкать пальцами, прислушиваясь, как они звенят.

Ленька вдруг быстро и тихо обошел телегу с другой стороны. В задке из-под рядна торчал хвост вяленого чебака: то ли мужик-бахчевник привез его для закуски из деревни, то ли купил на базаре. Все в Леньке замерло, он перестал ощущать свое тело. Вот удобный случай украсть — случай, которого он упорно ждал оба последних дня.

«Нет. Не возьму», — подумал он замирая и быстро оглянулся по сторонам: никого. Рука, удивительно невесомая, сама ухватила вяленого чебака за хвост, вытащила и сунула за тужурку. Кончики пальцев мгновенно вспотели, горло сдавила судорога, Ленька еле проглотил слюну. С минуту он еще стоял возле арбы, не имея сил оторвать ноги от земли, сам чувствуя, как от щек отлила .кровь и как напряженно блестят его глаза.

Толстощекая дочка мужика-бахчевника вдруг повернулась к Леньке. Казалось, она все поняла, подозрительно спросила:

— Чего ты тут притулился?

Внутренне вздрогнув, Ленька глянул ей прямо в глаза и медленно отошел. Крепко прижимая локтем под тужуркой вяленого чебака и чувствуя под ним в боку жар, огонь, он побрел от телеги, делая неимоверные усилия, чтобы не побежать.

«Зря украл, зря, — мысленно твердил он. — Зря! Если сейчас не поймают — никогда красть не буду. Только б уйти. Только б не схватили. Только б пронесло. Не буду больше».

Сердце его колотилось, точно разрывая грудную клетку, ноги ослабли, подгибались, и он явственно чувствовал, как распухшие коленки стукались одна о другую. В голове у Леньки стоял туман, он шел, глядя прямо перед собой, боясь повернуть голову. Казалось, все видели, как он воровал, и за ним гонятся: вот-вот ударят по шее, схватят за руки, вывернут их назад. Избави бог оглянуться. И он в страхе покосился через плечо. Не за ним ли поспешает вон та баба с гусем под мышкой? Или дядька с военной выправкой, в галифе, что шагает за нею?

Незаметно для себя ускоряя шаг, Ленька выбрался из привоза, перешел мостик через вонючую протоку, чуть не бегом поднялся в гору по крутой деревянной лестнице, свернул на улочку, ведущую к вокзалу. Что это, хоронят кого? Музыка такая играет. Ах, это из открытого окна вот того домика с жестяным коньком над крылечком слышен граммофон. Нет, там, кажется, веселятся — ишь как лихо топочут подметки об пол.

Ленька вновь мельком оглянулся. Баба с гусем отстала, тащилась внизу по лестнице, военный в галифе свернул совсем в другую сторону. Никто его не преследовал. Но почему это встречные подозрительно, недобро ощупывают взглядом его тужурку? Неужто чебак оттопыривается? Вроде тоже нет. Словно невидимая стена вдруг возникла между мальчишкой и людьми, он казался себе отрезанным ото всех, будто стал не таким, каким был раньше. Все человечество ему теперь чужое, для всех он враг.

Показался городской сквер: старые липы, березы, расчищенные дорожки, подстриженные кусты. Ленька хотел сесть на крошечную скамеечку, да опять испугался: вдруг мужик-бахчевник все-таки хватился своего чебака, кинулся в погоню и вот-вот настигнет? Вскочив, Ленька забился в дальний угол сквера, к железной решетке. Он носился с вяленой рыбой, будто кот с пойманным воробьем. Сидя в траве, скрытой от всех обломанными ветками сирени, он торопился очистить рыбину, но не вытерпел, стал рвать зубами полусухое, соленое мясо вместе с блестками шелухи, и непонятные, еще более соленые слезы текли по его грязным, худым щекам.

Отряхнув с тужурки шелуху, Ленька перелез через ограду на улицу. Теперь чебака у него не было: в животе лежал. И все равно Леньке мерещилось, что встречные люди, глядя на него, думают: «Вот этот мальчишка — жулик. Он у дядьки, что арбузами торгует, рыбину украл».

На тротуаре дорогу ему перегородил молодой мужик, остриженный «под горшок».

— Слышь, малый! Иде тут постоялый двор?

Ленька шарахнулся от него, перескочил через улицу.

По горе он спустился вниз к реке Тускарь, долго сидел на берегу. Купался, ныряя как селезень, бойко отмахивая саженками, все время пил воду и с раздутым животом пошел бродить по городу. Очень хотелось спать. В том же скверике Ленька нашел свободную лавку, улегся и сразу заснул.

Поздно вечером его разбудил грубый толчок.

— Нашел гостиницу?

Перед ним со скучающим видом стоял милиционер. Ленька, почесываясь, сел, огрызнулся:

— Съем я, что ли, эту скамейку?

— Поговори. В отделение захотел?

— Клопов у вас давить? Без меня управитесь.

И, отскочив от милиционера, Ленька пошел по безлюдной, освещенной редкими фонарями улице, сам не зная куда.