Леонид Быков. Аты-баты…

Вот как рассказывал об этом Владимир Конкин: «Самый первый эпизод, к которому он приступил после болезни, – день рождения сына Святкина. Какой-то сарай, посреди которого горит костер. Среди солдат сидят мой герой, младший лейтенант Суслин, и медсестра Кима Волинтович, которую играла Елена Шанина.

– Цыганочка с выходом! – восклицает Быков. Он нарочито театрально сбрасывает телогрейку под первые переборы гитары, в такт, притопывая ногой, похлопывает ладонями по груди, потом по балкам невысокого потолка и начинает ход – настоящий «выход», постепенно убыстряя темп. Утрированная страсть ведет его вокруг костра, он входит в танцевальный раж, темп уже бешеный… И вдруг с криком «ротный, дай рубль, на пузе затанцую!» Быков взвивается в прыжке над костром, откидывает голову назад, чуть не касаясь затылком согнутых в коленях ног, и приземляется возле сидящего лейтенанта, по-цыгански подергивая плечами.

Дубль, еще дубль, а Быков недоволен. Нервно курит сигарету. И еще дубль, пока маленький и, в общем-то, проходной эпизод не доводится до совершенства. У нас, не страдавших тогда тяжелыми сердечными заболеваниями, во время этой «цыганочки с выходом», с прыжками над костром просто сердце замирало. Надо сказать, танцором Быков был отменным. Как он владел телом! Танец для него был особым состоянием души. Съемочная группа любовалась его пластикой, чувством ритма, легкостью… Собравшихся в тот день на съемочной площадке охватило какое-то особое чувство единения, душевного родства с героями фильма. Девчонки стояли с мокрыми от слез лицами. Все знали, что Леонид Федорович только что перенес сильный сердечный приступ…»

Владимир Конкин не раз признавался, что был просто околдован задушевным тенором Быкова, его тихим голосом, умением держать себя на людях. «В этом, – считал актер, – была его сила. Сколько в нем было деликатности, тактичности, какой-то нежности, настоящей украинской певучести и сердечности… Быков – целая эпоха моей жизни. За долгую жизнь в театре и кино я работал со многими режиссерами, интересными и разными, но и по сей день Быков – один из самых любимых. Низко кланяюсь этому человеку, и, как говорится, мир душе его».

В течение полутора месяцев в павильонах студии имени Довженко были отсняты следующие объекты: «канцелярия роты», «кабинет начальника училища», «квартира Кости», «буфет», «вагон», «хата Вали», «госпиталь», «чердак», «казарма». Однажды на съемках произошел презабавный случай, о котором поведал актер Виктор Мирошниченко: «Снимали сцену «с кражей мыла в казарме»… В павильоне работало два десятка человек. Звучала несколько раз команда «Мотор!», осветители колдовали над светом, оператор и его ассистент – с камерой, актеры входили и выходили из кадра, – словом, шел нормальный съемочный процесс.

Смена закончилась, все зашумели, кто-то заскандировал «Аты-баты, шли солдаты, аты-баты, по домам», но… выйти из павильона никому не удалось. Павильон снаружи был заперт. Наглухо. На засов.

После усилий нашей предприимчивой администрации нас открыла изумленная тетя Дуся:

– Я думала, тут вже никого немае. Тихо ж зовсим! – извинялась она, искренне удивляясь, что столько киношников в павильоне могли работать без привычного ей шума и гама.

Поначалу и я удивлялся, когда еще в «Стариках» работал. В ушах звенела тишина, знакомая всем, кто работал с Леонидом Федоровичем, какая-то особенная, быковская тишина… И здесь, в седьмом павильоне киностудии, и на натуре – в Чернигове или Загорске, на каждой съемочной площадке, где работал Быков, я слышал эту тишину и слышал все лаконичные, емкие, единственно необходимые реплики режиссера. Такой тишины я не слышал больше ни на одной съемочной площадке. Именно эта атмосфера давала возможность внутренне собраться перед съемкой, вспомнить все наши разговоры по поводу роли с Леонидом Федоровичем, уточнить и упорядочить какие-то новые ощущения от предстоящей сцены, высказать ему свои сомнения, находки… Ведь он ждал – это чувствовалось, – чтобы актер принес свое видение роли, сцены, эпизода. Иначе с таким вниманием не выслушивал бы все то, что порой и не успевало укладываться в мысль…

Никогда не было вокруг него суеты. Никогда. Всегда все успевал, всегда на все хватало времени. Он умел ценить время, берег его, он необычайно остро ощущал его бег».

«Бери шинель, пошли домой»

В жизни Леонида Быкова песня играла особую роль. Как человек по-настоящему музыкальный, он понимал, насколько важна она в кино. Он прекрасно разбирался в музыке, что продемонстрировал и в обеих своих военных лентах, щедро цитируя мелодии и песни, родившиеся как во время войны, так и после нее. Причем большинство из них пришло к нам с экрана: «Я сегодня до зари встану», звучащая в финале ленты «В бой идут одни «старики», «Бери шинель, пошли домой» в «Аты-баты, шли солдаты…»... И это не случайность, а вполне осознанный режиссерский прием. Быков не боится вспоминать, не боится цитировать чужие воспоминания – в этом умении переосмыслить их, тоже сила и обаяние его картин.