Леонид Филатов

... Конечно, все познается в сравнении... Вот не могу не рассказать, что за мой предыдущий брак, я не имела... была обделена вниманием и никаких ни подарков, ничего я не имела за пятнадцать лет совместной жизни. Только Рубик-кубик – подарок по-моему на день рождения. А Леня, когда мы познакомились с ним уже снимался, он ездил... на гастроли ездил, на съемки – за границу, когда мы с сыном были совершенно раздеты, совсем плохие были, нищие. Когда Леня приехал первый раз и привез ворох всего – чемоданы всяких и милых женских штучек-дрючек, и просто одел – действительно, с головы до ног нас. Одел с сыном. И когда он вытаскивал каждую вещичку из чемоданов, и когда я примеряла эту каждую вещичку, вертелась перед зеркалом. Это было такое! Это было такое счастье. Я видела, как Леня на это реагировал и сын тоже. Как они улыбались. А я плакала. У меня просто случился шок. Истерика. Потому что я никогда не имела внимания. Я в стоптанных сапогах ходила, в какой-то... шапочке детской с ушками, с помпоном. Все таки я уже была в возрасте и на улице уже меня стали узнавать, как актрису театра на Таганке. И конечно, Ленина широта меня потрясла. Для меня это было богатство – такое богатство. Там какие то тряпки, какие-то плащи, пальто, кофты какие-то неимоверные... И вот это с каждым почти приездом. А второй случай – это когда мы с Леней не могли вместе справить мой день рождения. Леня уезжал на съемки, а я тоже откуда-то приезжала – не помню. И когда я вошла в комнату, в дом – я увидела всю комнату, все было осыпано розами. И опять же какие-то подарочки милые, какие-то духи, косметика... очень красиво все было. И много-много роз. Очень много. Ну, вот это тоже такое – потрясение. Я думаю – не каждому так – дарят, а Леня умел делать подарки и мог делать меня счастливой....

Я конечно не хотела бы об этом говорить, о болезни Лени, я хочу об этом забыть и чтобы Леня это забыл – все забыто. Все сейчас нормально, абсолютно нормально. А то, что было – это было. Не надо помнить – это очень плохо. Когда помнишь плохое. А было действительно тяжело, очень тяжело на протяжении уже многих лет... И когда у него отказали почки, весь организм был отравлен и Леня даже ночью не мог перевернуться с боку на бок и когда мне приходилось ставить часы на ночь на два часа, на четыре часа, на шесть – иначе если я не проснусь, то я могу потерять Леню, т.е. даже такое вот было, потому что давление злокачественное и может так подскочить. Масса была реанимаций – 5-6 раз у Лени. Было очень тяжело. Но мы выдержали. Леня очень мужественный человек и... Он молодец. Я поражаюсь его мужеству, терпению... Но братец ленивый. Очень ленивый. Вот сейчас он нормально бы бегал, ходил – он ленится, ленится. Не гуляет, не ходит. Мышцы ослаблены. А решение об операции – тут я настояла. Потому что Леня – он ходил на диализ и у него вначале было какое-то улучшение, небольшое улучшение, а потом все хуже, хуже и хуже. Я понимаю то, что лучше не будет. А врачи даже боялись делать операцию, потому что он совсем слабый. И я настояла. Я говорю – сделайте операцию. Я всю ответственность беру на себя. Никто не брал ответственность. Никто. Я говорю – я отвечаю, что все будет нормально. И тем более я чувствовала, я рыба по знаку зодиака, я интуит и я знала, что все будет нормально. Как бы плохо вот ни было. И вот сделали операцию. И все – слава Богу. Я сама действительно объездила семь церквей. Поставила везде свечки, помолилась и... А почему я объездила? Потому что когда я его привезла на операцию – там была часовенка у нас в центре – часовенка на первом этаже. И как раз в этот день она не работала. Быстро-быстро его повезли на операцию, а я быстро-быстро поехала поставить свечки, помолиться. Вот и дома сижу, жду у телефона результата операции. Понятно – мое состояние, наверное – да? Я пригласила подругу, потому что не могла быть одна. И вдруг звонок. Звонит Ярмольник. Говорит: Нина – все в порядке. Ой!.. Ой, это вообще не перескажешь. Ой! жуть! Но это было такое счастье! Я не могу говорить...

Конечно, театр мне пришлось оставить. Я не могла не бросить. Потому что я в другом случае могла просто Леню потерять. Сейчас это уже три года, три сезона. И я надеюсь вернуться, потому что я уже могу его оставить на три-четыре часа, может быть даже чуть-чуть побольше. Я уже спокойна. Очень надеюсь, что скоро вернусь в театр.

Из интервью с Дмитрием Золотухиным (март 2000 года)

– Когда пришел Леня, он заставил меня заниматься спортом, научил подтягиваться, отжиматься. Я отжимался больше всех. На мои 90 килограммов подтягивался 28 раз. Это самое яркое воспоминание...