Леонид Квасников. Разведчик эпохи атома и космоса

Историческая справка. Академик Владимир Иванович Вернадский, естествоиспытатель, философ, историк науки, социолог и многолетний президент АН СССР, был одним из крупнейших ученых-провидцев русской и советской науки. И в своем «сигнале» в адрес советского правительства о вероятности и возможности появления в мире взрывчатого вещества особой мощности он опирался на свое предвидение, высказанное им еще в… 1887 году.

Ученому было 24 года, когда его посетила гениальная догадка о принципиальной возможности существования в природе сил, которые многократно превышают по своей мощности все известные до сих пор человечеству. В своих предположениях русский ученый был весьма конкретен. Вернадский писал, что эти таящиеся в природе силы необходимо, во-первых, «открыть», практически «извлечь» из природы, и, во-вторых, силы эти способны не только «удесятерить» мощь человека, расширить «возможности новых приложений», но и реально выступить перед людьми в «отталкивающем, пугающем обличии» – как силы страшные.

Владимир Вернадский был человеком своего времени – вторая половина XIX и первая половина XX века (1863–1945). И был он ученым «Ответственно Впередсмотрящим».

На факт исчезновения публикаций по атомной проблеме обратил внимание Леонид Квасников, инженер-химик по образованию и по долгу службы следивший за всеми научными публикациями в иностранной прессе (об этом «исчезновении» из Нью-Йорка сообщил также резидент разведки Гайк Овакимян). И осенью 1940 года по инициативе Квасникова в резидентуры в США, Англии, Франции, Германии и Австрии была направлена директива: выявлять центры поиска способов применения атомной энергии для военных целей.

Квасников знал положение дел в Союзе и, получив сведения из Штатов о том, что «… по сообщению агента Бира, ядерные исследования в США проводятся с некоторого времени секретно: ученые опасаются, что их публикации могут помочь немцам создать свою атомную бомбу…», еще более уверовал в факт начала реальных работ над атомным оружием в Германии и в подготовку таких работ в Англии и США.

Так случилось, что ознакомление с шифровками помогло Квасникову предусмотреть и начало работы разведки «по теме», ибо «умолчание о каком-то секрете – лучшее доказательство его существования. Теперь главное – не затерять атомный след. А еще уговорить начальника разведки Фитина не докладывать пока об этом наркому Берии».

Квасников опасался, что Берия может не поверить и обвинит разведчиков… в дезинформации. А пока в резидентуры ушло его новое указание: продолжить собирать сведения по атомной проблематике – где ведутся работы, уровень их успеха, научные силы…

Прозорливость разведчика-ученого? Несомненно. Однако здесь сказалось следование триаде факторов наступательной позиции в деяниях советской разведки и ее особого значимого для обороны страны направления – НТР, а именно: знать, предвидеть, упреждать. С момента прихода в разведку Леонид Квасников овладел этой триадой блестяще – тому свидетельством вся его жизнь в госбезопасности.

У резидентуры в Лондоне на связи были члены знаменитой «Кембриджской пятерки». Естественно, им было поставлено задание добывать нужную «урановую информацию». И в сентябре 1941 года резидентура уже переслала сотни страниц документа Уранового комитета, в котором содержался категорический вывод: атомную бомбу можно сделать.