Леонид Шебаршин. Судьба и трагедия последнего руководителя советской разведки

Как показали уже первые месяцы работы, Шебаршин был аналитиком от Бога. В этом убедился не только Леонов. И Крючков довольно быстро понял, что имеет дело с профессионалом высокого класса.

Это и определило его последующий быстрый рост: за сравнительно короткое время пребывания в новой должности он получил генеральское звание, а когда весной 1987 года ушёл на пенсию уже хорошо знакомый нам Я. П. Медяник, стал заместителем начальника ПГУ.

В то же время прошедший период ознаменовался для нашего героя не только профессиональным ростом и быстрым продвижением по служебной лестнице. Минувшие годы стали для Леонида Владимировича временем горьких личных потерь.

Омрачился трагедией конец 1983 года. Скончался от тяжёлой болезни его самый близкий друг, разведчик Юрий Васильевич Нефёдов. Этот жизнерадостный, беспредельно добрый, талантливый человек, который для Шебаршина был опорой в тяжёлые минуты жизни, угасал долго и мучительно. Он ушёл из жизни полностью парализованным, лишившимся дара речи.

А буквально через несколько дней последовал новый страшный удар судьбы: в январе 1984 года от приступа астмы скончалась дочь Таня. Ей было всего 19 лет. За год до трагедии она вышла замуж, а умерла, когда её сыну Серёже, внуку Шебаршиных, было всего полтора месяца.

Вскоре последовало ещё одно трагическое событие, которое стало общим несчастьем для большинства советских людей и конечно же для тех, кто олицетворял щит и меч Страны Советов, — смерть Ю. В. Андропова. Шебаршин отмечал, что в разведке его уважали, и он высоко ценил разведку. Будучи председателем КГБ, занимая высочайшее партийное и государственное положение, Андропов поддерживал постоянный контакт с ПГУ.

Леониду Владимировичу в течение 1974–1981 годов довелось побывать у Юрия Владимировича шесть раз. Об этих посещениях он оставил воспоминания:

«Можно представить себе душевный трепет рядового оперативного работника, который идёт на приём к председателю. Ощущение скованности, волнение исчезли сразу же после первого крепкого рукопожатия. Юрий Владимирович, думается мне, обладал даром располагать к себе людей своей безыскусной, абсолютно естественной манерой общения. Коллега разговаривал с коллегой. Его интерес к мнению собеседника был искренним, вопросы задавались по делу, по тем проблемам, которые именно в тот момент требовали выяснения. Андропов допускал возражения, кажется, не прочь был поспорить и охотно шутил.

Он принимал меня накануне и во время моей иранской командировки. „Смотри, брат, — напутствовал он меня перед отъездом, — персы такой народ, что мигом могут посадить тебя в лужу, и охнуть не успеешь!“ Как бы продолжая какой-то спор, Юрий Владимирович предупредил против иллюзий по поводу непрочности и недолговечности власти шиитского духовенства (Хомейни лишь недавно вернулся в Иран). И добавил, что надо внимательно разобраться в потенциале демократического движения: „Думается мне, что перспективы у левых в Иране нет“. Юрий Владимирович оказался прав».

…Жизнь продолжалась.

В 1984 году состоялась первая служебная поездка Шебаршина в Афганистан, за которой последовала длинная череда командировок в страну, в которой ни на минуту не прекращались боевые действия. Думается, что в оценках афганских событий сказалось сложное положение Леонида Владимировича как высокопоставленного сотрудника советской разведки. С одной стороны — чувство долга, высокой ответственности за важные участки работы, связанные с Афганистаном. С другой — негативное отношение к происходящему: всё предприятие, начиная со штурма дворца афганского лидера Хафизуллы Амина и ввода советских войск в Афганистан в декабре 1979 года, он называет авантюрой.