Леопард за стеклом

Дни проходили так быстро, что мы и заметить их не успевали. Только суббота и воскресенье, казалось, длились целую вечность – по вечности на каждый из этих дней. Может, потому, что это были «дни нашего отчаяния». И мало нам было других огорчений, так еще по воскресеньям по полдня приходилось проводить с Пипицей-большие неприятности у нее дома, где мы вынуждены были торчать на веранде возле взрослых, играя в пять шариков. А что еще можно было делать рядом с родителями, которые проводили время за картами или обсуждали свои взрослые и крайне нудные вопросы?

На этот раз, когда мы встали после дневного отдыха – да-да, мы еще и днем спали, когда папа приезжал в Ламагари, – то увидели на стуле возле нас огромные банты из органзы: стоит их надеть, и вы тут же превратитесь в огромную подарочную коробку с шоколадом. Так вот, как только мы это увидели, то тут же вспомнили, что сегодня воскресенье и что наши «дни отчаяния» продолжаются безо всякой надежды на спасение. Мы отправились к Пипице и, сидя на веранде, умирали от скуки, выслушивая ее подробнейший рассказ о том, сколько пришито воланов к юбке, которую ей заказали ко дню рождения. Нолис и другие ребята играли в войну, специально пробегая туда-сюда мимо веранды. В какой-то момент они затеяли прятки и поставили Нолиса водить. А он, вместо того чтобы сказать: «Пять пузырей бумаги белей – мама, папа, бум! Аберум!» – мы всегда так говорили, когда водили, – поменял слова и начал считать, посматривая на веранду и проверяя, хорошо ли мы его видим и слышим:

Пять бантов —к взлету в воздух готов!Мама, папа, бум!Аберум!

– Ну, я ему завтра задам! – злобно прошипела Мирто и, сдернув с головы банты, засунула их в карман.

Мама, кажется, что-то заметила, потому что, сжалившись над нами, предложила прогуляться всем вместе к морю.

– Только не ходите далеко, – тут же встрял папа, – уже стемнело. Как бы вам не поскользнуться на камнях…

Хорошо, что Пипица не потащилась с нами: ее отец, который тоже приезжал только на выходные, сообщил, что… ему еще хочется побыть с ней.

Мы пошли к молу, но из ребят там уже никого не было. И куда только они все делись, хотела бы я знать? Может, уплыли на лодке кир Андониса? А мы? Пригвожденные, как больные, к веранде, да еще в компании Пипицы-большие неприятности! Мы кипели от злости и даже набросились на маму:

– Что вы нас как кукол вырядили на эту веранду!

– Зачем только нужны такие воскресенья!

– Мы вам уже не младенцы!

Мама ничего не отвечала. Сидела и смотрела на море. Она очень маленькая, просто капелька, так что мы даже не воспринимали ее как маму.

Вот мама Пипицы – это да! Толстая-претолстая, с двойным подбородком. А наша – худая, небольшого росточка, еще немного – и мы с Мирто станем выше нее.

– Да что это за мама, – говорит Мирто, – если она носит обувь тридцать четвертого размера!

А у Мирто – уже тридцать пятый.

Мы бы тоже хотели маму толстую, чтобы она носила корсет на китовом усе и со шнуровкой, которая доходит до самых чашек… Мы как-то видели маму Пипицы в таком корсете, он еще был розовый.

Кто бы нас с мамой ни увидел вместе, все принимают ее за нашу старшую сестру. Еще немного, и мы сами в это поверим. Я думаю, она хотела бы быть нашей сестрой, бегать с нами по скалам за крабами, а не сидеть часами на веранде Пипицы. Мне жалко ее, бедняжку, потому что для нее каждый день – «день отчаяния». И мне кажется, что и взрослые не очень-то берут маму в расчет, потому что, если мы просим у нее разрешения на что-нибудь, ее «да» никогда не бывает достаточно. Мы должны спросить еще кого-нибудь… кого-нибудь взрослого. Дедушку, папу или тетю Деспину.

– Смотрите, – говорит мама и показывает куда-то вдаль, на море, – видите, собака плывет?

Это была овчарка Пипицы.

– Вот так, и даже лучше, плавал леопард, – тем временем продолжила она.

Мы уставились на нее.

– Я видела его однажды, до того, как его убили, – рассказывала мама. – Мне было столько же, сколько сейчас Мелии. Его преследовали, а он бросился в море.

– А потом, мама?

– А потом он скрылся из виду. Говорили, что он снова переплыл море и, добравшись до противоположного берега, вернулся в Турцию, туда, откуда пришел.

Мама рядом с нами столько лет, и только теперь она сообщает нам, что видела леопарда живым!

– Тетя Деспина говорит, что он приходил на наш остров, чтобы пожирать овец.

– Мало ему было целой Турции? – гневно вопросила Мирто.

И тогда мама показала куда-то далеко, в сторону горизонта, указывая на едва различимую вдали землю.