Лермонтов: Один меж небом и землёй

И если юноша-поэт, достигнув горных вершин, испытывал вслед за гордостью презрение к жизни, то в Демоне, после его надзвёздных кочевий, и веков бесплодных, и власти над ничтожной землёй, ничего на душе, кроме равнодушной пустоты:

И зло наскучило ему!

Дик и чуден — и Кавказ, и весь Божий мир вокруг, но «гордый дух»

Презрительным окинул окомТворенье Бога своего,И на челе его высокомНе отразилось ничего.

Вся красота земли, «роскошной Грузии долины» для изгнанника — ничто:

И всё, что пред собой он видел,Он презирал иль ненавидел.

И лишь юная красавица Тамара, легко танцующая на кровле, вдруг неизъяснимо взволновала его; а благодатный звук — поразил его до самой глубины существа…

В новой редакции поэмы Демон уже не намеренно губит Тамару — он сам не властен над собой, он лишь рука судьбы в заведённом Творцом мироустройстве. Демон хочет, чтобы Тамара принадлежала только ему, и потому убирает со своего пути её жениха, а когда конь приносит на брачный пир убитого всадника и Тамара рыдает от горя, Демон волшебным голосом утешает её. Лермонтов — тоже волшебно — перекидывает ритмическое ударение в слоге: переходит с четырёхстопного ямба на певучий четырёхстопный хорей — и пишет словно бы не земными словами, а прозрачным, мерцающим светом и воздухом:

На воздушном океане,Без руля и без ветрил,Тихо плавают в тумане

Хоры стройные светил;Средь полей необозримыхВ небе ходят без следаОблаков неуловимыхВолокнистые стада;Час разлуки, час свиданья —Им не радость, не печаль;Им в грядущем нет желаньяИ прошедшего не жаль.В день томительный несчастьяТы об них лишь вспомяни;Будь к земному без участьяИ беспечна, как они.

И — вновь перелёт: с неба на землю, соединение двух стихий.

Вновь чудесная перемена ритма — и пленительные стихи:

Лишь только ночь своим покровомДолины ваши осенит,Лишь только мир, волшебным словомЗаворожённый, замолчит,Лишь только ветер над скалоюУвядшей шевельнёт травою,И птичка, спрятанная в ней,Порхнёт во мраке веселей,И под лозою виноградной,Росу небес глотая жадно,Цветок распустится ночной,Лишь только месяц золотойИз-за горы тихонько встанетИ на тебя украдкой взглянет,К тебе я стану прилетать!

Гостить я буду до денницыИ на шелковые ресницыСны золотые навевать…

Этот голос «чудно-новый», эта пленительная песнь, где слиты воедино земная надмирность и надмирная земность, — эта колыбельная Демона,может быть, единственная в своём роде, упоительная по благозвучию, умиротворённости и небесной красоте… — какая земная душа перед этим устоит!..

И Тамара пала… Она попыталась поначалу спастись от обольстителя в монастыре, но во сне ли, наяву ли уже запечатлелось у неё на душе, как

Пришлец туманный и немой,Красой блистая неземной,К её склонился изголовью;И взор его с такой любовью.Так грустно на неё смотрел,Как будто он об ней жалел.………………………………Он был похож на вечер ясный —Ни день, ни ночь — ни мрак, ни свет!

И в божественной обители, среди моления, красавице-монашке часто слышится знакомая речь, и там

Знакомый образ иногдаСкользил без звука и следаВ тумане лёгком фимиама:Онтак смотрел! Онтак манил!Он,мнилось, так несчастлив был!

Демон слышит пение юной монахини:

И эта песнь была нежна,Как будто для земли онаБыла на небе сложена.……………………………И входит он, любить готовый,С душой, открытой для добра;И мыслит он, что жизни новойПришла желанная пора…

Какой искренней прямотой исполнено его чувство!..