Лермонтов в Москве. Эссе

Личная месть Вадима Палицыну - преступление, месть крестьян тому же Палицыну - справедливое наказание злодею. Вадим преступник. Пугачевцы осуществляли возмездие, и их души чисты. Рядом с добродушием крестьянина-пугачевца Орленко Лермонтов изображает злобность души Вадима.

Чтобы раскрыть свою мысль о моральной чистоте народа, Лермонтов рисует мирную картину природы и на ее фоне так же мирно отдыхающих людей после только что совершенной казни: «Уж было темно; огни догорали, толпа постепенно умолкала, и многие уже спали беззаботно…» Угрюм и мрачен один только Вадим. Он не спит, продолжая думать о мести.

Такую же картину дает Лермонтов и в другом случае, после того как был вынесен смертный приговор Палицыну и пугачевцы отправились за ним, чтобы привести этот приговор в исполнение.

Для изображения народного восстания, как очистительной бури, Лермонтов использует свой излюбленный образ грозы; для него, как и для Пушкина, гроза - символ свободы. И гул толпы восставших крестьян ему напоминает «величественный рев, подобный беспрерывному грому в душную летнюю ночь…».

Тема крестьянского восстания развернута в романе на подлинном жизненном материале. Действия Пугачева развертывались по правую сторону Волги, но после поражения под Казанью, когда его начали теснить правительственные войска, он перешел на левую. Отступление Пугачева через Пензенский край напоминало нашествие. Еще задолго до появления Пугачева шла молва о его приближении. Народ ждал его как избавителя. В Саранске и Пензе его встречали с иконами и колокольным звоном. Такой же прием был оказан и отдельным группам пугачевцев по городам и селам Пензенского края. Пугачевцы побывали и в Тарханах.

Воспоминания о пугачевском восстании в годы детства поэта были достаточно свежи и в народе и в дворянской среде. Еще живы были старики - свидетели и участники восстания. Среди родных и знакомых Арсеньевой было немало пострадавших.

Лермонтов слышал рассказы о борьбе с пугачевцами помещиков села Красное, которое было в восьми верстах от имения его деда Аркадия Алексеевича Столыпина. Это нашло отражение в романе. Описан там и Нижне-Ломовский монастырь, где также побывали пугачевцы и куда ездил поэт с бабушкой в годы своего детства.

Взгляды Лермонтова на характер русского народа противоречат теории официальной народности и будущему славянофильству. Поэт считал, что русскому народу не присущи смирение и покорность, как не свойственна ему и склонность к мистицизму. Характерно, что восстание в романе начинается перед воротами монастыря, а сцены, ему предшествующие, разыгрываются в церкви, во время службы.

Для понимания социальных причин крестьянского восстания и самой психологии восставшего народа у поэта было достаточно жизненных впечатлений. Свой роман он строил не только на историческом материале, но и на фактах современной ему действительности.

Сюжет «Вадима» имел реальные истоки, как и роман Пушкина «Дубровский». В основе обоих произведений лежали хотя и разные, но типичные для того времени факты грабительства, возможные в атмосфере обмана и взяточничества, царивших в судебных учреждениях. Случалось, что крупные помещики, а иногда и просто более ловкие, присваивали имение соседа. Лермонтов с детства слышал о бесконечных тяжбах. В 1828 году пензенские помещики князья Енгалычевы при помощи подлогов завладели имением Максютовой. Случай, происшедший в среде ближайших знакомых, пензенских соседей, должен был произвести сильное впечатление на подростка. Он-то, по-видимому, и послужил основой для сюжета его романа «Вадим». Сюжетом для «Дубровского» послужила Пушкину тяжба тамбовских помещиков Муратова и Крюкова, законченная только в октябре 1832 года.

В письме к Марии Александровне Лопухиной из Петербурга от 28 августа 1832 года, продолжая работу над образом Вадима, Лермонтов писал: «…мой роман - сплошное отчаяние: я перерыл всю свою душу, чтобы добыть из нее все, что только могло обратиться в ненависть, и в беспорядке излил все это на бумаге. Читая его, вы бы меня пожалели». Лермонтов не скупится на краски, чтобы сделать своего героя отталкивающим. Он дает ему наружность горбуна Квазимодо из романа Виктора Гюго «Собор Парижской богоматери», которым все тогда увлекались, увлекался, конечно, и наш поэт. Он берет только наружность горбуна Квазимодо, наделенного необычайной человечностью, духовной чистотой и удивительным обаянием. Ничего общего не имеет и по содержанию роман Лермонтова с романом Гюго, действие которого происходит в XV веке в Париже, - а темой служит любовь и смерть [8].

На романе «Вадим» ярко ощущается прекрасное знакомство Лермонтова с мировой литературой. Образы действительности иногда сочетаются в нем с образами из книг. Среди далеких воспоминаний о пензенской действительности или на фоне родных пензенских пейзажей вдруг промелькнет образ из произведения Шекспира или Данте, Гёте, Гофмана или Вальтера Скотта.