Лерочка

«Хочется всё это сжечь,Всё, что случилось недавно,Хочется… где же мой меч?Грубо, топорно, бестактно.Хочется всё пережить,Все свои худшие жизни,Хочется, чтобы дожди,Всю мою грязь обезжирили.Гордость уходит в утиль,Мчится автобус по встречке,Хочется, чтобы утих,Мой обособленный вертел.Хочется… ты ж моё «хочется»,Я тебя век культивирую,

Ты, как Отчизна и отчество,Долго тащу вас по миру я.Хочется вновь позвонить.Что-то сказать между делом,Хочется… я не привык,Долго печали разделывать.Нужно всего лишь набрать,Сколько дерьма ещё выльется,Хочется прямо в глаза,«Хочется» – миф или вымысел?Я не успел укрепить,Все свои лучшие планы,Я лишь успел к десяти,Стать громогласным и пьяным.Хочется… ну же… звони!

Нет, не созижду, испорчу…Вот бы пришел проводник,Он бы помог этой ночью».

* * *

– «Я путь свой закончу в огне, но я не плохой человек»[6].

– Я никогда не говорила, что ты плохой…

– Лер, я сложный. Даже тяжёлый. Очень тяжелый. Но я точно не плохой…

– Будь ты плохим, в жизни бы не стала с тобой возиться…

– А почему возишься?

– Честно… я и сама не знаю… я просто не могу поступить иначе…

– Это жалость?

– Вроде нет… знаешь, когда мы познакомились… ты был такой весёлый, активный… всё у тебя идеи какие-то варились в котелке… и шутил ты… похабно, конечно… но очень смешно…

– А ты всегда была такой…

– Это какой же?

– Наглой, вредной, настырной…

– Я тебя сейчас…

– Шучу, шучу. В смысле: доброй, милой, ласковой…

– Нет, я тебя точно выброшу в окно…

– Хах…

– …

– Пока я здесь лежал…

– Ты же недолго здесь пробыл…

– Да, не шибко-то, но… я о многом подумал…

– А дома тебе прям не думалось! Дома ему мешали значит!

– Ну знаешь… тут так спокойно… и не наливают… сволочи, конечно…

– Ещё бы тебе тут наливали!

– В общем, я вспоминал… как мы раньше выпивали… лет в тринадцать-пятнадцать…

– И как же?

– Весело… не то слово… очень весело… никакого похмелья, никаких мучительных воспоминаний… чувства вины не водилось от слова совсем… только лёгкость… беззаботность… «невыносимая лёгкость бытия»[7]

…

– А сейчас?

– А сейчас… мне больно просыпаться… больно засыпать… вернее заснуть, конечно, легко, когда ты пьяный вдрызг… но эти кошмары…

– А зачем столько пить!?

– Я не знаю, Лер.

– Ты же мне сам цитировал Хемингуэя, мол нету таких вещей, которых нельзя объяснить…

– Да, это говорила мисс Баркли в романе «Прощай оружие». А солдат ей усмехнулся в ответ.

– И тем не менее… не может быть такого, что ты пьёшь без причины… это же… у меня в голове не укладывается…

– В пятнадцать лет я пил, чтобы стало веселее. Как все подростки. Литр пива, чекушка водки… вот ты и пьяный в сопли… и друзья твои… тоже блюют по углам (хах).

– А затем?

– Затем… потому что было грустно, наверное… шестнадцать, семнадцать лет… первая любовь… первые обиды… претензии… вопросы к судьбе…

– Да какие у тебя могли быть вопросы к судьбе!? В шестнадцать лет!

– У всех они есть, Лер. Но тогда я не думал об этом в таком ключе. Мне просто было обидно.

– Из-за неразделенной любви?

– Не совсем… история была вот какая:

«Из особых архивов, датируемых 25.06.2023: