Лерочка

До своих шестнадцати лет я жил в уездном городе N Саратовской губернии. Не сказать, что это был город всех городов, сердце России, столица мира или ещё чего. Это был мой город. Таким, каким я его запомнил: зелёным, тихим, спокойным, безоблачным. Лето в том городе всегда выдавалось жарким (под сорок градусов), а зима всегда была снежной и очень холодной (двадцать пять-тридцать градусов ниже нуля). Лет до тринадцати я посещал огромное количество секций – у меня не было времени на всякие там «дворовые штучки» и прочие глупости. Спустя годы я понимаю, что это был правильный путь. Те, кто в детстве предоставлены сами себе – то есть те, кому абсолютно нечем заняться, как правило, остаются такими и в более взрослом, «осознанном» возрасте. Я видел их всех… алкаши, тунеядцы, сопливые наркоманы, «гопники», празднолюбцы… Меня тянуло к ним, но я никогда не мог стать одним из них. Может быть воспитание, генетический код, стечение обстоятельств – да что-угодно. Мы общались, пересекались от случая к случаю, но они никогда не воспринимали меня, как равного, тождественного своей жизнедеятельности. Я был скорее «знакомый моего знакомого, друг моего соседа, чей-то какой-то приятель». Они не относились ко мне плохо, но и уважением особым не наделяли. Иногда я попадал в передряги из разряда: пошли с ребятами покурить за гаражами, наполучали там пинков, обиделись, обозлились и пошли курить в другие гаражи. Хах. Мы были в седьмом классе и нам катастрофически не везло. То в подъезде нас снимут на камеру и передадут классной руководительнице занимательное видео, как мы курим, то чья-нибудь соседка увидит кого-то из нас и настучит родителям, то пьяный кто-нибудь придёт домой, его отругают, а потом накроют всю лавочку. Маме звонили. Мама на меня кричала. В душе, наверное, очень сильно расстраивалась, но с виду была настроена весьма агрессивно. Отец попросту переставал со мной общаться. Срывался редко, но когда это происходило… Господи… это было страшнее всех казней египетских. Я очень его боялся. Классу к восьмому-девятому я всё-таки изловчился. Курить не бросил, выпивать тоже. Но я научился филигранно скрываться! Сейчас как вспомню… и улыбка до ушей. Я оттягивал рукав своей куртки или кофты до середины предплечья, чтобы дым не въедался в ткань. Я употреблял жевательную резинку тоннами, жевал её без остановки, чтобы перебить запах табака. После курения или распития я никогда не приходил домой сразу. Оставлял себе минут сорок-пятьдесят на прогулку вокруг дома или до соседних дворов, или куда-нибудь ещё, чтобы запах выветрился. Друзья смеялись, мол, моя паранойя и актёрская игра заслуживали Оскара. Я рьяно убеждал родителей, что курить я бросил, мол, всё это глупости, детские ошибки… но как сейчас я анализирую опыт прошедших лет, именно в те далёкие ребяческие годы – я стал патологическим вруном. Ложь во имя безопасности и самосохранения! Всё, что ни делалось – всё к лучшему! А потом люди удивляются: да откуда в тебе столько фобий, почему ты так досконально просчитываешь любую, даже самую безобидную случайность, зачем ты врёшь по мелочам? Да потому что данный паттерн отложился в моей голове настолько, что я никак не могу от него уйти. Когда меня ругали за курение или какую-нибудь бутылочку пива – я в голову не мог себе взять, за что меня ругают? С меня требовали извинений. Я не извинялся. Я просто не понимал, за что именно против меня ополчаются родители, родственники, какие-нибудь никчёмные «соседи». В чём моя проблема? Все дети курят, ругаются матом и позволяют себе бутылочку другую в той или иной «неблагоприятной» компании. Ну и что? «Таков закон Сансары»[8]