Лес тысячи фонариков

– Мне нравятся зрелища, но я ведь всего лишь простая деревенская девушка, я даже в воображении не могла себе такое представить. А ты, наверное, чувствуешь себя богом, взирающим сверху на людей?

Последние три дня они каждое утро в свите Императрицы стояли вместе с императорской четой на нависающем над дворцовыми воротами балконе, с которого открывался вид на город. Их приветствовали толпы народа, и Сифэн на мгновение вообразила, что, как в сказке, бурные рукоплескания предназначаются ей.

Впервые она примерилась к тому, каково это – быть Императрицей.

– Думаю, ты права, – согласился с ней Кан. – Я, наверное, просто устал от представления. Благодарение богам, кажется, их величествам оно понравилось. Мы целый год только и знали, что репетировали.

Накануне вечером он участвовал в спектакле, который евнухи ставили каждый год.

– Твоя игра была для меня самым сильным впечатлением за всю неделю.

Он шутливо погрозил ей пальцем.

– Я же тебе говорил, что неравнодушен к лести.

Она улыбнулась, наслаждаясь легким весенним ветерком, играющим прядями ее волос.

Царящее в городе оживление кого угодно могло бы привести в отличное настроение. Этим утром участники представления были облачены в костюмы, представлявшие каждое из царств; их сопровождали барабанщики, бившие в гигантские барабаны, которые везли на колесницах. Акробаты кувыркались и крутили в воздухе сальто одновременно с начавшимся танцем драконов: пять сделанных из шелка, металла и стекла змей, каждая длиной с городской квартал, скрывали двадцать танцоров, которые в такт барабанному бою встряхивали кольца мерцающих змеиных тел.

– Уверен, что, если бы нам удалось сегодня вечером попасть в город, эта часть праздника

понравилась бы тебе больше всего остального.

Кан насупился при виде компании евнухов, горделиво прошествовавших мимо них, не удостоив его вниманием.

– После захода солнца все кварталы города обычно закрываются, но в последнюю праздничную ночь Император разрешает веселиться дольше. Говорят, рынок и съестные прилавки представляют собой нечто необыкновенное.

– Я не могу пойти, но ты можешь.

– Только с их разрешения, – он посмотрел на спины удаляющихся евнухов. – Кроме того, даже если они позволят мне пойти, они совсем не обязательно впустят меня обратно. Просто чтобы позабавиться.

– Они стали еще хуже с тобой обращаться?

– Не настолько, чтобы я не мог с этим справиться. Чем чаще они видят нас с тобой вдвоем, тем меньше они со мной общаются; таким образом они выслуживаются перед госпожой Сунь. Они ее боятся. И потом, они никогда не станут иметь дело с человеком, который не хочет перед ними пресмыкаться или может повредить их репутации. Но я никогда не отвернусь от тебя, ты мой единственный настоящий друг.

Сифэн ласково пожала ему руку.

– И я никогда этого не сделаю, милый Кан. Я перед тобой в неоплатном долгу. Самое меньшее, что я могу для тебя сделать, – это замолвить за тебя словечко Императрице. Уверена, она нам поможет.

– Ты настолько уверена в ее расположении?

– Доверься мне. Позволь мне сделать это для тебя в качестве благодарности за то, что ты для меня сделал.

Однако у Сифэн не было возможности поговорить с Императрицей в этот вечер, так как весь ее двор пребывал в суматохе, готовясь к заключительному праздничному ужину. К тому же Император попросил свою супругу явиться в зал для приемов несколько раньше. Дамы оделись с особой тщательностью и следовали позади Императрицы, облаченной в блестящие золотисто-красные шелка.

Когда они вошли в зал, там уже присутствовали принцы и наложницы. В волосах госпожи Сунь красовался золотой гребень в виде полумесяца, в краже которого она в свое время обвинила Сифэн. Негодующие глаза наложницы мгновенно нашли Сифэн среди толпы, ее рука крепче впилась в плечо стоящего рядом с ней маленького мальчика. В ее взгляде читалось обещание мести за испытанное унижение, но, хотя сердце Сифэн учащенно забилось, она не показала виду.

Император Цзюнь вышел вперед и обнял свою супругу, не обращая внимания на ее дам, и Сифэн испытала странное разочарование.

– Я хочу преподнести вам подарок по случаю вашего дня рождения, моя дорогая. Я заказал его пять лет тому назад, и вот наконец художник завершил над ним работу.

Глаза Императрицы засияли ему навстречу.

– Никто не в силах превзойти вас в щедрости, дорогой супруг.

Одна из стен зала была задрапирована тяжелой тканью. Повинуясь знаку его величества, четверо евнухов сдернули ткань, явив перед присутствующими карту Фэн Лу, которая ранее была спрятана в покоях госпожи Сунь; среди толпы пронесся восхищенный ропот.