Лес Воронов

Ещё в детстве Рюк наслушался этой легенды, что сейчас не представлялось возможным разглядеть в этом мифическом сборнике слов неприятную фальш. Легенды – это проявления историй в переплетённом мире реалий и фантазии, когда историк – это посланник и путешественник, а мир людей, какой они построили в своих образах сами, всего лишь, подстраиваемая под эти образы, иллюзия.

Камень ворона – особый артефакт по сравнению с остальными тремя. Этот четвёртый компонент раскрывал истинность природы его хозяина, а властвовал над камнем тёмный царь – Король-Ворон. И когда все четыре артефакта соберутся воедино, когда небо потревожится птицами мрака, а смертный муж воспоёт слова ритуальные, тогда произойдёт то, что суждено – свершится пророчество.

Даэрон окрестил высшую школу Рейнгардта прибежищем завуалированного варварства, где ученики воплощали все семь смертных грехов, даже еле скрываемую отвратительную похоть. Это не творение Дьявола, это создание людей, верховный демон где-то в глубинах своего адского мира лишь потешался над тем, что человечество создавало.

Рейнгардт – смутно знакомая фамилия, казалось бы, так звали основателя Хиддланда, но имя как будто уплывало из без того мутной памяти. Конечно, такого ведь не сыщешь в учебниках истории, этой информацией, если не тайной, обладатели, которые находились на уровне засекреченной организации, стремились не распространяться.

Родители Даэрона намеревались устроить двух детей в частную школу города. Как же долго Рюку пришлось переубеждать Тэсию, которая во всём стремилась угождать предкам. Её натура, полная вольности безумных действий, не смогла бы продержаться в этом доме контроля и тотальной серьёзности, учитывая особенность контингента студентов, и месяц, ведь для неё это недостаток и скукота при замкнутых пространствах. Конечно, бывают и исключения, но об этом ей лучше не догадываться. В этой школе ничем не лучше, но здесь никто бы не уделял юноше повышенного внимания и уж тем более никто в своём уме не стал бы наблюдать за ним. Всё же, типичное американское учебное учреждение. Если попросить через неделю у памяти предоставить какой-нибудь запоминающийся фрагмент, всё, что она бы сделала, это фыркнула и послала бы на четыре стороны. Одно интересовало, что в стенах школы находилось дивное создание, которое почему-то не покидало навязчивых мыслей. Это создание встречалось в коридоре с книжкой в руках и бутербродом во рту; поистине, оно как будто отличалось от всего и имело ангельскую природу. Сравнимый с падшим ангелом, Даэрон находил это печальным, ведь даже простая мысль о том, чтобы тронуть такую чистоту, казалась мучительной, манящей и одновременно мерзкой.

Неказистое лицо, которое, правда, странным образом после внимательного наблюдения искажалось или просто расплывалось, а кожа переливалась, будто это лицо находилось под лучами света в прозрачной воде (если только Даэрон не сошёл с ума), и скромненькая фигурка – вот и всё, что увидел бы среднестатический человек. Но главным украшением внешности он считал её волосы, сверкающие алой пыльцой, будто на её голове горел огонь, и завораживающую белизну кожи, словно состоящей одновременно из солнечного и лунного света. Она как будто сошла с картин Герберта Джеймса Дрейпера – сияющая очаровательная героиня, представленная миру взглядов обнажённой спиной, настоящее лицо которой ты не мог увидеть, и оно оставалось самой таинственной загадкой в этом мире. А открыв для себя это лицо, ты вставал бы перед ним вновь и вновь, только чтобы испробовать вблизи вкус очаровательной чистоты.

Девушка делила своё общество с компанией типичных ребят, а зачастую с одним парнем, который также находился в компании, но его присутствия, казалось, не разглядывал и не видел никто, кроме, разве что, самой этой девушки. Стоит отдать ему должное, не важно использует ли он какие-то методики или парнишка продал душу Дьяволу за способность скрываться среди людей. Он отлично справлялся с ролью призрака, а ведь Даэрон мог замечать даже скрытые намерения людей. Наблюдение за парнем-призраком прошло с напряжением и раздражающей раздражительностью. Паренёк походил на мимный образ Батиста Дебюро традиционного по сей день представления о Пьеро. Картины Хуана Гриса с этим персонажем будто отображали всю неправильность, вечную беззвучность и отрешённость, и этого паренька художник словно рисовал вплоть до совершенства, а потом оживил, но стоило ему лишний раз шевельнуться или что-нибудь сказать, как он мгновенно терял весь шарм, а сравнивать двух таких людей печальной жизни: обычного сопливого подростка и великого персонажа – верх невежества и неуважения.