Лёшенька. Часть вторая

Положительно с ничем,

Не могу сравнить их даже

С ландрином и монпансьем!

– Ага, Олины глазки лучше! – лукаво согласился Лёша.

Яшка задохнулся от возмущения и стал пунцовым, точь-в-точь как помидор. Совсем от рук отбился маленький негодяй, болтает что вздумается, надо с этим покончить раз и навсегда.

– Лёшка, прибью!

– Не прибьёшь, я убегу.

– Я мамке расскажу про порванные штаны, – ехидно пообещал Яшка.

– Эва! Она их третьего дня в чулане нашла. И меня даже не побила, только поругала чуток.

– Ничего-ничего, я на тебя найду управу… А ну, слазь с повозки и иди пешком!

– До деревни далеко, я устану… – стал канючить Лёша.

И брат, немного поломавшись и позволив себя поуговаривать, сменил гнев на милость.

6

– Ох, сколько звёзд! Посмотри, как будто горох рассыпали. – Лёшка закинул голову и восхищённо смотрел на тёмное ночное небо, усыпанное тысячами мерцающих точек.

– Эге, как горох, – поддакнул Лёнька, – или ландрин.

– Ну звёзды и звёзды, эка невидаль, – скривился Кирька, – чего особенного?

Он прибился к компании ребят случайно (не очень-то жаловали его деревенские мальчишки) и сейчас старался привлечь к себе хоть каплю внимания.

Яшка засопел и сердито зыркнул на Кирьяна:

– Для тебя, может, и невидаль, а для нас – красиво.

Лёша пропустил обидные слова мимо ушей:

– Эвон Большая Медведица… та, что на ковш похожа, нам Антонина Ивановна рассказывала…

Ребята сидели тесным кружком вокруг костра, изредка подбрасывая в огонь хворост. Неподалёку паслись стреноженные лошади, почти невидимые в темноте, выдававшие себя только фырканьем и негромким ржанием, да изредка блеяла коза Милка.

Яшка усмехнулся:

– Колька, ты зачем козу в ночное притащил?

– Она сама захотела, – стал оправдываться Мелкий, – я вывел Иргиза, а Милка запор открыла – и за нами. Не прогонять же…

Иргизом звали коммунарского коня, правдами и неправдами выпрошенного председателем у начальства.

– Ладно, пусть её… не мешает.

Кирька покопался в кармане и достал жестяную коробочку с выпуклыми буквами: «Г. Ландринъ», открыл крышку, поддев её ногтем; запахло лимоном и ещё чем-то сладким, ягодным. Ребята во все глаза смотрели на это чудо, разинув рты.

– Берите, – щедро предложил Кирька.

Они потянулись к коробочке, скромно взяв по одной конфетке. Не каждый день Кирьян бывает таким добрым, грех отказываться, тем более, что леденцами они не лакомились ой как давненько!

У-у-у… Уху-ху-ху-у-у… – протяжно заухала совсем близко сова. Лёньке стало страшно, и он инстинктивно придвинулся ближе к соседу.

– Говорят, увидеть сову ночью – плохо, это к несчастью, а днём – ещё хуже, – заметил Петька, вихрастый долговязый мальчишка.

– Дак то увидеть, а мы разве видели? Мы только слышали.

– В прошлом годе пасли лошадей в ночном, – снова сказал Петька, – сидим возле костра, котелок на рогатины повесили, чай кипятим… И вдруг сова заухала. А потом у одного парнишки сестрёнка померла.

– У какого парнишки?

– Васьки Нестеренки из Окунёвки.

– Не знаю такого… А сова чем виновата? Может, его сестра болела, – не поверил Яшка.

– Ну и что? Ведь померла же.

– А собака забрешет – тоже повинна будет?

– То собака…

– А то сова.

– Ну ладно, хватит вам, – махнул рукой Колька, – давайте картошку печь.

Картошка была украдена Колькой и Петькой с тётки Дарьиного огорода. К несчастью, она заметила воришек и долго преследовала их с поленом в руках. Огромное полено, которым и слона убить можно, придало мальчишкам прыти. Тётка Дарья выдохлась и отстала.

Петька поёжился, вспомнив её красное злое лицо:

– А она нас, кажись, приметила.

– Кто? – не понял Колька.

– Тётка Дарья. К мамкам жаловаться пойдёт.

– Может, и не приметила… – отозвался Мелкий без особой уверенности в голосе. – А что делать, если свою забыли?

Ребята согласились: действительно, другого выхода не было. Они закопали картошку в золу и стали ждать. Только испеклись картофелины, только мальчишки стали есть, пачкая рты сажей, как тонко заверещала привязанная к колышку коммунарская коза.

– Чего это она? – удивился Кирька.

Колька стрельнул хитрыми глазами и сказал:

– Волка, может, чует?

– К огню он не сунется, не дрейфь. Лошади тоже волчий дух чуют, пужаются… – Петька выкатил палочкой картофелину и стал перебрасывать её из руки в руку, как клоун.

– Ой, кто-то идёт… – прошептал Лёнька, показывая грязным пальцем в сторону леса.

Раздался едва слышный шорох, будто кто-то маленький шёл, ступая босыми ногами по траве, и из темноты показалась фигурка незнакомой девчонки в длинной льняной рубашке и платочке, по-бабьи повязанном вокруг головы. Она в нерешительности остановись неподалёку, исподлобья разглядывая ребят.

– Ты кто такая и откель взялась? – удивился Яшка.

– Оттуда, – махнула девчонка рукой в сторону леса. Она так и осталась стоять в сторонке, почёсывая голой грязной ступнёй лодыжку.

– А чего здесь делаешь? Поздно ведь.

– Ничего… гуляю.

– Дня тебе мало… – проворчал Петька. – Домой иди, родители, чай, волнуются.

Она замотала головой:

– Не… они знают. А можно я с вами посидю?

Яша окинул взглядом её жалкую фигурку в рубашке и милостиво разрешил: