Леший

С помощью кабеля можно было подтянуть стержень к полуразобранной перегородке, взобраться по обрешетке наверх и, ухватившись за него, лететь под куполом, пружиня ногами о противоположную сторону. Теперь на том месте зияет приличная дыра.

Дальнейшие свои действия я совершил на «автопилоте». Уцепившись за провод, я подвел его к стене, взобрался по обрешетке наверх, подтянул к себе стержень, ухватился за него и со всей силы оттолкнулся ногами.

«Эк, с картошки меня понесло!» – с тоской подумал я, летя по воздуху. Времени на повторные попытки не было: я уцепился за край пролома, ударившись коленями в стену. Протиснувшись внутрь отверстия, я намотал кабель на конец стержня, дабы не волочился по полу, наводя на лукавые мысли, и со спокойным сердцем выпустил из рук. Кронштейн огромным маятником качнулся к противоположной стороне купола, затем вернулся. «Только бы ты не скрипел, зараза», – ругал я непослушное железо.

Но вот качение прекратилось. Слава богу! На чердак с помощью этого устройства теперь будет не забраться.

Пробравшись через узкий лаз к металлической обшивке купола, я опустился на чердак. Прошел под крышей в сторону колокольни, затем опустился на горизонтальную площадку на уровне второго этажа. Вдоль стен здесь тянулись кверху ступени. Они оказались целы.

Осторожно ступая по ним, я поднялся к колокольне и здесь затаился, не поднимаясь выше подоконников. Снаружи доносились обрывки фраз. Хлопали двери автомашин. Слышалась брань. Начальство распоряжалось, посылая бойцов на прочесывание. Как видно, те сопели в две дыры, периодически огрызаясь: мероприятие не из приятных. В амуниции, касках и с полным боекомплектом – это вам не воробьев по дорогам гонять. Того и гляди, что пулю схлопочешь, а тут кричат: давай и давай!

Я представлял, как омоновцы, прочесав овраг, а заодно и его окрестности, перелопатив, возможно, свалку пластика, в мыле поднялись наверх и столпились теперь у входа, читая надпись на камне. Непременно найдется какой-нибудь умник и полезет внутрь.

Не полез. Бойцы столпились. Закурили. Тянет дымком сигарет – до колокольни достали! Сели в траву, расставив усталые ноги в тяжелых ботинках. Ждут: у начальства погоны большие, пусть оно и думает. Прибыл кинолог с собакой, кричит:

– Нельма, след! След! Нельма! Стоять! След! Открывай ворота…

Загремела о пол плита – видно, уронили. Стукнулась двустворчатая дверь.

– След, Нельма! Ищи, радость моя, ищи. След! Кому я сказал! Конец работе. След закончился здесь. Или мы ей просто надоели. Иди, гуляй, Нельма.

Голоса доносились как из пустой бочки.

Подъехала еще чья-то машина, чуть пискнув сиреной. Хлопнула дверь.

– Товарищ подполковник, никого не обнаружили. След шел сюда, но, видно, ушел.

– Собака…

– Пускали. След оборвался внутри. Не хочет, шельма, работать.

– Докуда она довела?! Показывай!

На минуту все стихло, и вдруг раздался тот же голос:

– Прочесать весь курятник! Сверху донизу!

И слабое возражение:

– Здесь нет лестницы. Нечем подняться.

– Несите снаряжение! Поднимайтесь снаружи. Где альпинисты?!

– Да мы все тут такие…

– Давайте!

Надо мной – потолок. Над потолком – остроконечный граненый купол. И над всем этим – маковка с крестом. Потолок в одном месте так и остался проломанным, несмотря на реставрацию. Впрочем, реставрировали церковь только для вида, снаружи.

Дыра в потолке темнеет заманчиво. Я там бывал подростком. Можно было бы и сейчас пролезть в нее, встав на подоконник. Однако меня могут заметить. Наверняка у них пост наблюдения выставлен, и по церкви издали шарят в бинокль чьи-то глаза. Да и в дальнейшем хода оттуда у меня не будет. Это место может оказаться последним пристанищем. Оттуда только головой вниз. Остается одно – уйти с колокольни.

Я опустился на два пролета и на повороте остановился. Из-за лестничного ограждения, набранного лишь наполовину, желтеет бревенчатая стена. Можно нагнуться, шагнуть в проем и выпрямиться. И тут становится ясным, что сруб здесь заканчивается. Стена выше человеческого роста, за ней по углам пришита наружная обшивка из досок – они идут вниз, образуя просторную щель. Щель внизу заканчивается горизонтальной доской с небольшой нишей в стене. И там я бывал. Не зря же меня всю жизнь потом сюда тянуло. Сквозь щели в досках с улицы сочился свет. Доски в некоторых местах ощетинились округлыми кончиками старинных кованых гвоздей: снаружи на обшивку прибита рисунчатая резьба. Все это мне известно до тонкостей, как известно и то, что со стороны лестницы виден всего лишь сруб. Обыкновенная неоштукатуренная стена.

Подскочив, я уцепился ладонями за верхнее бревно, уперся стопами в паз, подтянулся на руках и перемахнул ногой через пожелтелое дерево. Штанина тут же зацепилась за гвоздь обшивки. Одно меня радовало: концы у гвоздей тупые. Не должны они рвать кожу. К тому же, они расположились не по всей поверхности, а лишь местами.